Лоис Буджолд - Память

Про Дендарийский Округ шутили: некогда его жители хотели бы сдаться, но не нашли ни одного достаточно грамотного, чтобы разобрать цетагандийское предложение об амнистии, так что в растерянности им пришлось сражаться до победы. «Во мне больше от горца, чем я думал.» Мог бы и раньше заподозрить это за человеком, которому втайне нравится вкус кленовой медовухи!

Нейсмит мог доказать что убил Форкосигана. Он мог ободрать с маленького лорда все привлекательные человеческие качества, до самой основы, до голого камня дендарийских гор, холодного и бесплодного. Нейсмит присвоил его энергию, отнял время, смелость, ум, заставил его голос звучать еле слышно, украл даже его сексуальность. Но с этой точки даже Нейсмит не может продвинуться дальше. Горец, бессловесный, как его скалы, не знает, что такое «уйти». «Я тот, кому принадлежит Форкосиган-Вашный.»

Майлз откинул голову и захохотал, ощущая открытым ртом металлический привкус моросящего дождя.

– Милорд? – обеспокоено позвал его Мартин.

Майлз откашлялся и потер лицо, пытаясь стереть диковатую улыбку. – Извини. Просто я только что понял, почему до сих пор не собрался привести свою голову в порядок. – А он-то думал, что хитрец – это Нейсмит. Последний Бастион Форкосигана, а? – Это вдруг показалось мне таким забавным! – На самом деле смешно. Подавив очередное хихиканье, Майлз поднялся.

– Вы ведь не собираетесь опять попытаться туда войти, а? – с тревогой спросил Мартин.

– Нет. Не тотчас же. Сперва в особняк Форкосиганов. Домой, Мартин.

Он еще раз принял душ, чтобы смыть с себя утренний налет дождя и городской копоти, но главным образом – чтобы соскрести противный, непрекращающийся запах позора. И еще ему пришел в голову обычай крещения, принятый у народа его матери. С полотенцем вокруг талии он облазил несколько гардеробов и шкафов и выложил одежду, чтобы посмотреть, все ли в порядке.

Свой мундир Дома Форкосиганов он не надевал уже несколько лет, даже на День рождения императора и на балы в Зимнепраздник, изменяя ему ради, как тогда ему казалось, более высокого статуса настоящей военной формы Имперской Службы, парадной зеленой или дворцовой красно-синей. Он разложил коричневый мундир на постели – пустой, без украшений, словно сброшенная змеиная кожа. Проверил швы и серебряную вышивку форкосигановских эмблем на вороте, погонах и рукавах на предмет повреждений и потертостей, однако прежде, чем убрать мундир в шкаф, какой-то дотошный слуга вычистил и прикрыл его чехлом, поэтому тот был в отличном состоянии. Темно-коричневые сапоги, извлеченные из специального мешка, по-прежнему мягко поблескивали.

Графам и их наследникам, ушедшим в почетную отставку с действительной Имперской службы, по старому обычаю дозволялось носить на фамильных мундирах военные награды, в знак признания официального и исторического статуса форов как… что там была за сумасшедшая фраза? «Мускулы Империи, Правая Рука Императора»? Но никто никогда не называл форов «Мозгами Империи», сухо отметил Майлз. И как это случилось, что никто не провозгласил себя, скажем, «Желчным Пузырем Империи» или «Императорской Поджелудочной Железой»? Некоторые метафоры лучше не изучать, а оставить так.

Майлз ни разу еще не надевал одновременно все накопившиеся у него знаки отличия. Отчасти потому, что четыре пятых из них имели отношение к засекреченным операциям, а что за удовольствие носить награды, о которых не можешь рассказать никакой доброй истории? А отчасти потому… а почему? Потому что они принадлежат адмиралу Нейсмиту?

Майлз церемонно разложил все свои награды на коричневом кителе в должном порядке. Знаки невезения – как тот, что Форберг только что получил за ранение, – заполнили целый ряд и еще часть следующего. Самая первая его медаль была от верванского правительства. А самая последняя высокая почесть с некоторым запозданием прибыла почтой со скачковым кораблем от благодарных мэрилакцев. Он любил тайные операции; благодаря им его заносило в столь странные места! Он выложил не больше и не меньше, как пять барраярских Звезд Империи разного достоинства – скорее в зависимости от того, насколько во время выполнения этого задания покрывался потом Иллиан в штаб-квартире, чем сколько крови проливал лично Майлз на передовой. Бронзовые говорили о том, что его начальник изгрыз себе ногти лишь до второго сустава, золотые же означали, что тот сглодал их до самого запястья.

Поколебавшись, он положил туда же золотой медальон цетагандийского ордена «За Заслуги», разложив по всем правилам его разноцветную ленту вокруг высокого воротника кителя. На ощупь орден был холодным и тяжелым. Должно быть, Майлз один из немногих солдат за всю историю, награжденный обеими воюющими сторонами в одной и той же войне… хотя, истины ради, орден «За Заслуги» достался ему после войны и был на самом деле вручен лорду Форкосигану, а не маленькому адмиралу, разнообразия ради.

Когда он разложил их все, эффект получился почти умопомрачительный.

Храня свои награды по отдельности, спрятанными по маленьким коробочкам, Майлз и не догадывался, как много их у него накопилось, пока снова не собрал все вместе! Нет, не снова . Впервые.

«Нанесем удар по всей линии фронта». Мрачно улыбаясь, он прикрепил награды на место. Надел белую шелковую рубашку, расшитые серебром подтяжки, коричневые брюки с серебряным кантом, обул сверкающие кавалерийские сапоги. И последним – тяжелый китель. Прицепил дедовский кинжал – ножны выложены перегородчатой эмалью, в украшенной драгоценными камнями рукоятке спрятана форкосигановская печать – на прилагавшийся к нему ремень, и застегнул тот вокруг талии. Причесал волосы и отступил на шаг назад, чтобы оглядеть себя в зеркале во всем своем блеске.

«Делаемся местными, а?» Саркастически внутренний голос делался все тише.

– Если тебе предстоит разбираться с гордиевым узлом, потрудись упаковать в свои пожитки меч, – это было первой фразой, произнесенной им вслух.

Мартин, поглощенный чтением, услышал топот сапог Майлза, поднял взгляд от ручного считывателя… и, приятно видеть, даже среагировал не сразу.

– Подгони машину вокруг дома к переднему крыльцу, – холодно проинструктировал его Майлз.

– А куда мы едем? Милорд.

– В Императорский дворец. Мне назначена встреча.

Грегор принял Майлза в спокойном уединении своего кабинета в северном крыле дворца. Он сидел за комм-пультом, рассматривая какое-то изображение, и не поднял взгляда, пока мажордом не объявил о приходе Майлза и не удалился. Грегор набрал контрольную фразу, и голографическая картинка исчезла, а за ней обнаружился кипящий от ярости низенький человечек в коричневом мундире.