Николай Большаков - Собиратели осколков

Дальше трасса шла насквозь через южные районы. Старые названия улиц подсказывал Фил: Ивановская, дальше — Славы, Типанова… Центральная дуговая магистраль. И до войны грузопёры тут ездили, а после — с большим, правда, размахом — всё выровняли, никаких ограничений, светофоров, семафоров и гаишников…

Что бы там не говорила история о крысах, собаках, голубях каких-то зубатых, тараканах, сикарахах и мародерах, в развалинах ночевать всё-таки можно. Чем они и хороши: всё, что можно было спереть полезного, спёрли сто лет назад. Ни один мародер в здравом уме не попрёт — что ему там делать? Иное дело на севере, но там страх другой, иная и корысть: заводы, заводы! Если ещё работают, конечно…

…Хотя заночевать в городе, без огня, в одиночку почти — это не фунт изюма сжевать. До самого утра кто-то шебуршал, скреб когтями по полу, грыз что-то, аппетитно так грыз, с хрустом и причмокиванием. Вторую ночь без сна Вовчик, возможно, и перенес бы, но логика подсказала ему, что если продолжать в том же духе, то затем последует третья, четвертая и так далее — вплоть до летального исхода. Очень ему не хотелось вооружать нервную дамочку: свежо было предание. Однако с сумрачным выражением лица он объяснил ей, куда в случае чего нажимать, и провалился в сон.

«Все страньше и страньше!»

Алиса Плэзнс Лидделл

— Доброе утро, — сказала Лиза, когда солнце заползло за полдень.

Вовчик, приличествующее случаю число раз зевнув, поинтересовался происшествиями за ночь. Лиза бодро отрапортовала:

— Всё отлично, никаких проблем! — после чего Вовчик потребовал пистолет обратно и, разобрав его, обнаружил закопчение ствола и недостачу двух патронов.

Положим, спал он так, что хоть из гаубицы пали, но… Он осмотрелся. Свежих следов термических повреждений на стенах и остатках потолка не было.

— В кого стреляла?

— Да так, собак погоняла немножко…

Вовчик выглянул в единственное окно, выходившее на трассу. Как нарочно сейчас же мимо с грохотом промчалась разбитая в хлам «Скания»: когда-то серебристая, а теперь буро-ржавая, с болтающимися лохмотьями тента бортового прицепа, из-под правого колеса брызнуло красным.

— Благодарю за службу! — Вовчик расстелил на плаще белую тряпочку и разложил на ней в ряд причиндалы: масленку, шомпол, протирку, ёршик, ветошь, ствольную коробку, возвратную пружину и магазин.

— Знаешь, как ваш брат-разбойник говорит, — вдруг сказал он. — «Хавку не тронь, а ствол почисти».

Лиза навалила на противоположный край каких-то дичков, настругала буханку хлеба:

— Почистил? Жрать будешь?

Вовчик клацнул затвором, прищёлкнул магазин, снова передернул затвор, поставил на предохранитель и засунул пистолет под ремень.

— Буду! — он разжевал яблоко, скорчил рожу, выплюнул: — Дрянь какая! Отравить хочешь, да?

— Знаешь как у нас, у разбойников? Не хочешь — не ешь, а продукт не порти, — обиделась Лиза. — Дурак!

— И не буду… — он запил хлеб пивом, отдающим пластиком.

Пиво кончилось; он потряс флягой, накапал чуть-чуть на ладонь и слизнул. Руку вытер о волосы.

— Тож дерьмо, только тёплое.

— Так и не пил бы!

— А больше нечего.

— Что, правда? А мне?

— Между прочим, — заметил Фил, — вода в Неве скорее всего для питья непригодна.

— А мы её марганцовочкой, — жизнерадостно заявил Вовчик; хотя, конечно, вода была непригодна вовсе не из-за каких-то сальмонелл или полумифических конских волосьев.

— Гроза ночью собиралась, — сказала Лиза, прожёвывая яблоко.

— А что наша кладбищенская лошадь? — вспомнил Вовчик. — Не съели?

— Ты знаешь, съели.

Вовчик промычал несколько невнятных слогов.

— Да? Серьезно, что ли?

— Ну да…

— Порешь! Да откуда тут собаки?

— А почему собаки? Может, крысы. Или, к примеру, муравьи.

— Съели, помолясь. Бред собачий. Где лошадь?!

— Здрасьте, я ваша тетя, — сказал Вовчик через пять минут, разглядывая отпечатки копыт на мягком черноземе во внутреннем дворе.

Густая трава, заполонившая все от стены до стены, была выедена кругом диаметром метра в два, посреди которого возлежала ароматная свежая лепешка.

— Съели, значит…

Лиза обошла двор по периметру.

Так. Вот они приехали. Телегу поставили поперек проезда полуосыпавшейся арки, опустив борт: от грабителей каких-нибудь, конечно, не защита, но крысу или мелкую псину, если они не в стае, остановит сплошная полоса шипов, а от таракана или, скажем, печально известного Anopheles Zombi Klimovi, всё равно не убережёшься, хоть весь в полиэтилен замотайся: проверено. Вот здесь оно, проклятое непарнокопытное, чавкало, здесь зачем-то валялось-кувыркалось — блох давило, что ли? — а здесь… Чёрт побери!

— Ух ты, смотри!

— Что? — Вовчик нагнулся, всмотрелся в следы. — Вот это да!..

Следы выглядели так, будто что-то, сильно смахивающее на вертолёт, подцепило тросами тушу мерина и проволокло его около метра по земле. Лошак бешено сопротивлялся, сучил ногами, разрыл землю и раскидал во все стороны шматы дёрна… а потом улетел. Что само по себе странно: нет и не будет такого вертолетчика, чтобы мог не то чтобы сесть, а даже зависнуть в проходном дворе-колодце. То есть, конечно, попробовать можно… Но только один раз.

И уж совсем тяжело себе представить какую-нибудь чешуйчатую дрянь с крыльями, живой планер из джунглей, пикирующую на недокормленную лошадь в узком глубоком колодце. Представить… То-то. Черт из знает, этих крылатых, может, они вообще левитируют временами. Под настроение. Или когда закусить охота. Лошадью…

Вовчик внимательно осмотрел стены, будто надеялся обнаружить где-нибудь между дырами на уровне третьего этажа продольные засечки от лопастей или крыльев. Конечно, ничего подобного там не было, да и как заметишь: оббитые кирпичи с выкрошившимся раствором, дыры вместо окон, свисающие сгнившие обломки рам и трухлявые карнизы… Ржавый рай на переломе третьего тысячелетия.

— Ну и дальше что? — спросила Лиза,

— Уйди. На фиг! — Вовчик ещё раз тщательнейшим образом обшарил весь двор; разрезал себе колено о торчащий из земли кусок стекла и два раза вляпался в чьи-то засохшие кучки.

Ни капли крови, ни клочка волос из нечесаного хвоста. Если бы не взрыхленная земля, можно было подумать, что «такой же, только с крыльями» взял и упорхнул. Как лепрехун. Пегас, понимаете ли, обструганный. Псиса.

— Фил! — позвал Вовчик,

— Да?

— Чего скажешь умного?

— Ничего не скажу. Одно могу утверждать ответственно: птиц таких не бывает, а вертолет я бы ночью услышал, даже если сударыня в это время спала.

— Ни черта я не спала, понял, ты?!

— Всё-всё-всё, молчу.

— Собирайся, — сказал Вовчик. — Уходить будем.

— Нервничаешь, — шепнул ему на ухо Фил. — Расслабься. Как пойдем?