Диана Гэблдон - Эхо прошлого. Книга 1. Новые испытания [litres]

– Ну, мы ведь любим друг друга! – произнесла она, хотя ее голос прозвучал несколько неуверенно для такого страстного признания. – А что касается его… его характера… как же, дядя, вы же его отец и, конечно, не можете не знать о его… его уме!

Дотти победоносно выдала это слово и торопливо продолжила, набирая обороты:

– Его доброте, его веселом нраве… его кротости…

Теперь настала очередь лорда Джона ошеломленно моргать. Несомненно, Уильям отличался умом, веселым нравом и разумной добротой, но вот определение «кроткий» к нему никак не подходило. Более того, дыру в обшивке столовой его матери, через которую Уильям нечаянно выбросил собеседника во время чаепития, еще не заделали, и этот образ был свеж в памяти Грея. Возможно, что в компании Дотти Вилли вел себя более сдержанно…

– Да он же само воплощение истинного джентльмена! – провозгласила Дотти, похоже, закусив удила. – А его внешность… конечно, все женщины, кого я знаю, от него в восторге! Такой высокий, стройный…

С холодным беспристрастием лорд Джон отметил, что, хотя Дотти и назвала несколько свойственных Вилли особенностей, она ни слова не сказала о его глазах. Ведь кроме роста, который, разумеется, трудно не заметить, самой примечательной чертой в образе Уильяма были его глаза: ярко-голубые и с необычным, кошачьим разрезом. Вообще-то, это были глаза Джейми Фрэзера, отчего у Джона сжималось сердце всякий раз, когда Вилли смотрел на него с определенным выражением.

Сам Вилли прекрасно знал, как действует его взгляд на женщин, и беззастенчиво этим пользовался. Посмотри он хоть раз с вожделением в глаза Дотти, она бы завороженно замерла на месте, и не имело бы значения, влюблена она или нет. А трогательный рассказ об очаровании сада… После музыкального вечера или на балу… у леди Бельведер или у леди Уиндермир…

Грей настолько погрузился в собственные размышления, что не сразу заметил молчание Дотти.

– Приношу свои извинения, – учтиво произнес он, – и благодарю за восхваление характера Уильяма, которое не могло не согреть отцовское сердце. И все же, к чему такая спешка с женитьбой? Через год или два Уильяма наверняка отправят домой.

– Его могут убить! – воскликнула Дотти, и в ее голосе прозвучал неподдельный страх, такой искренний, что Грей насторожился.

Она сглотнула и прижала руку к горлу.

– Я этого не вынесу, – проговорила Дотти внезапно ослабшим голосом. – Если его убьют и мы никогда… у нас никогда не будет шанса…

Она посмотрела на Грея заблестевшими от чувств глазами и с мольбой коснулась его руки.

– Я должна, – твердо сказала Дотти. – Правда, дядя Джон. Я должна это сделать и не могу больше ждать. Я хочу поехать в Америку и выйти замуж.

У него отвисла челюсть. Одно дело хотеть выйти замуж, но такое…

– Дотти, скажи, что ты шутишь, – произнес он. – Ты же не думаешь, что твои родители – а особенно твой отец! – когда-нибудь это одобрят.

– Он бы согласился, если бы вы изложили все должным образом, – возразила Дотти. – Ваше мнение он ценит выше, чем чье бы то ни было.

Она стиснула руку Грея и настойчиво продолжила:

– А вы, как никто другой, должны понимать, какой ужас я испытываю при мысли, что с Уильямом… может что-то случиться, прежде чем мы снова увидимся.

Действительно, подумал он, единственным доводом, что перевешивал в ее пользу, было чувство пустоты в его собственном сердце, которое возникало всякий раз при одном упоминании о возможной смерти Уильяма. Да, его могли убить. Как и любого другого во время войны, а особенно солдата. Это риск, на который идешь – а совесть не дала бы ему помешать Уильяму выбрать этот путь, – хотя, стоило ему представить Уильяма разорванным на куски пушечным ядром, или лежащим с простреленной головой, или умирающим в мучениях от дизентерии…

У лорда Джона пересохло во рту, он сглотнул и с некоторым трудом запихнул малодушные образы назад, в закрытый мысленный чулан, где они обычно и хранились под замком.

Грей глубоко вздохнул.

– Доротея, – твердо произнес он. – Я выясню, что ты задумала.

Она долго и задумчиво глядела на него, словно оценивая шансы. Уголок рта Дотти медленно приподнялся, глаза сузились, и он прочитал ответ на ее лице так же ясно, как если бы она произнесла его вслух: «Нет, вряд ли».

Впрочем, это выражение исчезло так же быстро, как появилось, и Дотти вновь посмотрела на него с негодованием, смешанным с мольбой.

– Дядя Джон, как вы смеете обвинять меня и Уильяма, своего собственного сына, в том… в том… а в чем, собственно, вы нас обвиняете?

– Понятия не имею, – признался он.

– Вот и отлично! Так вы поговорите с папой, ради нас? Ради меня? Пожалуйста? Сегодня?

Дотти была прирожденной кокеткой: говоря с ним, она придвинулась ближе, чтобы он почувствовал нежный аромат фиалок от ее волос, а пальчиками очаровательно теребила лацканы его мундира.

– Не могу, – ответил Грей, пытаясь высвободиться. – Только не сейчас. Он уже испытал из-за меня ужасное потрясение, еще одно наверняка его добьет.

– Тогда завтра, – уговаривала она.

– Дотти!

Он взял ее ладони в свои. Его удивило и тронуло, что ее руки похолодели и дрожали. Похоже, девочка говорит серьезно, что бы она ни пыталась сказать.

– Дотти, – повторил лорд Джон уже мягче. – Даже если твой отец согласится отправить тебя в Америку, чтобы ты вышла там замуж – а лично я считаю, что это может произойти только в том случае, если ты ждешь ребенка, – то все равно нет никакой возможности отплыть туда до апреля. И поэтому пока не нужно ничего рассказывать Хэлу и загонять его в могилу раньше времени. Пусть хотя бы оправится от нынешней болезни.

С недовольным видом Дотти признала, что его доводы вполне разумны.

– Кроме того, – добавил лорд Джон, выпуская ее руки, – ты знаешь, что в зимнее время кампания прекращается. Боевые действия скоро приостановят, и Уильям будет в относительной безопасности. Тебе незачем бояться, нет никаких поводов для беспокойства.

«Кроме несчастных случаев, дизентерии, лихорадки, заражения крови, несварения желудка, потасовок в питейных заведениях и более десятка других смертельно опасных угроз», – мысленно добавил он.

– Но… – начала было Дотти, потом замолчала и тяжело вздохнула. – Да, полагаю, вы правы. Все же… дядя Джон, вы поговорите с папой в ближайшее время, правда?

Он тоже вздохнул.

– Поговорю, если ты действительно этого хочешь.

Сильный порыв ветра сотряс часовню, и витраж с изображением святой Варвары задрожал в своей свинцовой раме. Внезапно начался ливень, забарабанил по кровле, и Грей плотнее закутался в плащ.

– Подожди здесь, – велел лорд Джон племяннице. – Я велю кучеру подъехать к дорожке.