Диана Гэблдон - Эхо прошлого. Книга 1. Новые испытания [litres]

Йен завернулся в потрепанный плед, который дал ему дядя Джейми, когда он, Йен, решил стать могавком, и лег у костра.

Молись! Вот что посоветовали бы ему родители и дядя. Но Йен не знал, кому именно молиться или что говорить. Должен ли он обращаться к Иисусу Христу, или к Богородице, а может, к какому-нибудь святому? К духу красного кедра, что стоит за костром, как часовой, или к жизни, которая движется в лесу и шепчет что-то под ночным ветерком?

– A Dhia, cuidich mi [45] Господи, помоги мне ( гэльск. ). , – наконец прошептал Йен в открытое небо и заснул.

Был ли это Бог или Йену ответила сама ночь, но на рассвете он проснулся с идеей.

Йен ожидал увидеть косоглазую горничную, но дверь открыла сама миссис Сильви. Она вспомнила его: в ее глазах мелькнула искорка узнавания и, как ему показалось, радости, но, конечно, все ограничилось улыбкой.

– Мистер Мюррей, – холодно и спокойно произнесла она, затем бросила взгляд вниз, и ее невозмутимость дала сбой.

Миссис Сильви поправила на носу очки в проволочной оправе, желая получше разглядеть тех, кто сопровождал Йена, потом подняла голову и с подозрением уставилась на юношу.

– Что это?

Йен ожидал подобной встречи и был к ней готов. Он молча поднял небольшой, плотно набитый мешочек, который приготовил заранее, и потряс, чтобы она услышала металлический звон.

От этого звука выражение лица миссис Сильви изменилось, она отошла в сторону, пропуская нежданных гостей в дом, но смотрела по-прежнему настороженно.

Впрочем, не так настороженно, как две маленькие дикарки – Йен все еще с трудом воспринимал их как девочек, – которые упирались до тех пор, пока он не взял обеих за тонкие шейки и не втолкнул прямо в гостиную миссис Сильви. Они сели (вернее, их заставили сесть), но выглядели так, будто что-то замышляли, и Йен не сводил с них глаз, даже когда разговаривал с хозяйкой заведения.

– Горничные? – в полнейшем недоумении переспросила она, глядя на девочек.

Йен вымыл их прямо в одежде, насильно, за что был покусан. К счастью, ни один укус пока не воспалился. Правда, с волосами сделать ничего было нельзя, разве что обрезать, а Йен не собирался даже близко подходить к девчонкам с ножом – опасался поранить себя или их в процессе последующей борьбы. Они сидели и бросали свирепые взгляды сквозь спутанные патлы, совсем как горгульи – злобные и красноглазые.

– Ну, они не хотят быть шлюхами, – мягко сказал Йен. – Да и мне бы этого не хотелось. Конечно, нельзя сказать, что я лично не одобряю это занятие, – из вежливости добавил он.

Уголок рта миссис Сильви дернулся, она пристально и чуть весело взглянула на Йена сквозь очки.

– Рада это слышать, – сухо произнесла она и, опустив глаза, начала медленно, почти оценивающе, оглядывать его тело с ног до головы так, что Йену вдруг показалось, будто его окунули в кипяток. Глаза миссис Сильви вновь задержались на его лице и повеселели еще больше.

Йен закашлялся, представив со смесью смущения и вожделения несколько занимательных образов, которые хранились в его памяти со времени их прошлой встречи пару лет назад. С виду миссис Сильви была самой обычной женщиной за тридцать, ее лицо и манеры скорее подошли бы властной монахине, а не шлюхе. Однако под скромным коленкоровым платьем и муслиновым фартуком… она стоила всех потраченных денег, настоящая госпожа Сильви.

– Я ведь не прошу об услуге, – сказал Йен и кивнул на увесистый мешочек, который положил на столик возле своего стула. – Я подумал, что, может, вы возьмете их в подмастерья?

– Девочки-подмастерья. В борделе. – Слова миссис Сильви прозвучали не как вопрос, но уголок рта снова слегка дернулся.

– Для начала они могли бы стать прислугой. Вам же нужно, чтобы здесь убирали? Опорожняли ночные горшки и все такое? А если окажется, что они достаточно смышленые… – Йен, прищурившись, взглянул на девочек, и Гермиона показала ему язык. – Можно выучить их на кухарок. Или на швей. Да у вас тут, наверное, полно штопки. Рваные простыни и все такое?

– Скорее, рваные сорочки, – очень сухо сказала она, бросив взгляд на потолок, откуда доносился ритмичный скрип, свидетельствующий о присутствии клиента.

Девочки слезли с табуретов и рыскали по гостиной, как дикие кошки, настороженно изучая все подряд. Внезапно до Йена дошло, что они никогда не видели города, не говоря уже о приличном человеческом жилище.

Миссис Сильви подалась вперед, взяла мешочек и удивленно округлила глаза, почувствовав его тяжесть. Она развязала его, высыпала на ладонь горстку черной, покрытой жиром дроби и подняла взгляд на Йена. Тот молча улыбнулся, взял один шарик, с силой царапнул по нему ногтем большого пальца и бросил обратно в руку миссис Сильви. Процарапанная полоска сверкнула золотом на темном фоне.

Поджав губы, она снова взвесила мешочек.

– Все полностью?

По приблизительной оценке Йена, там было золота фунтов на пятьдесят, если не больше, половина того, что он вез с собой.

Он протянул руку и забрал у Гермионы фарфоровую статуэтку.

– Работенка будет не из легких, – сказал он. – Думаю, это справедливая плата.

– Я тоже так думаю, – согласилась миссис Сильви, наблюдая за Труди, которая без всякого стеснения сняла штаны и села облегчиться в углу возле очага. С тех пор как секрет их половой принадлежности раскрылся, девочки перестали прятаться, справляя нужду.

Миссис Сильви позвонила в серебряный колокольчик, и обе девочки удивленно повернулись на звук.

– Почему я? – спросила она.

– Я больше не знаю никого, кто мог бы с ними справиться, – честно ответил Йен.

– Я весьма польщена.

– Не сомневаюсь, – улыбнулся он. – Значит, по рукам?

Миссис Сильви тяжело вздохнула, разглядывая девочек, которые, сдвинув головы, о чем-то шептались, бросая в ее сторону взгляды, исполненные глубочайшей подозрительности. Вздохнув еще раз, женщина покачала головой.

– Похоже, я продешевила, но сейчас тяжелые времена.

– Неужели? В вашем-то бизнесе? Мне думается, что у вас всегда есть спрос.

Йен хотел пошутить, но миссис Сильви вдруг вызверилась.

– О, чего-чего, а клиентов у меня предостаточно, – сказала она, сузив глаза. – Только денег ни у кого нет, все на мели. Я-то возьму и курицу, и свиной бок, но у половины посетителей и этого нет. Они платят «прокламационными» деньгами, либо континентальными долларами, либо временными облигациями ополчения – хотите угадать, сколько стоят на рынке эти бумажки?

– Да я…

Но она уже закипела, как чайник, и, шипя, напустилась на Йена:

– Или вообще ничего не платят. Когда времена честные, то и люди в основном тоже. Но прижми их чуть-чуть, и они перестают понимать, почему нужно платить за собственные удовольствия. В конце концов, мне же это ничего не стоит? И я не смею отказать, иначе они все равно возьмут то, что хотят, а потом сожгут мой дом или навредят нам из-за моей несговорчивости. Полагаю, это вам ясно?