Рэй Брэдбери - Механический хэппи-лэнд [сборник, litres]

Щелкунчик кивнул:

– Гюнтер знает, что тебе не по нутру умирать такой смертью, Ирландец. Как это ни обидно. Наверное, поэтому он задумал метеор и крушение.

Марнаган промолчал, но уголки его мясистых губ резко опустились, а зеленые глаза загорелись.

Они оба остановились.

– Вот те на! – вырвалось у Щелкунчика.

– Что такое! – сморгнул Марнаган. – Ты это почувствовал?

Внезапно Хатавей ощутил, как его тело обмякло, стало неосязаемым, как шепот, бесплотным, безруким, безногим.

– Ирландец! Мы стали невесомыми, как только перевалили через гряду!

Они побежали назад.

– Попробуем еще разок!

Они попробовали. Покосились друг на друга. Произошло то же самое.

– Тяготение не может так себя вести, Щелкунчик.

– Это ты мне говоришь? Оно искусственное. И что самое главное, это Гюнтер! Неудивительно, что мы так быстро грохнулись. Нас притянула супергравитация. Гюнтер пойдет на что угодно, чтобы… Я сказал «на что угодно»?

Хатавей инстинктивно отскочил. Его глаза расширились, и рука поднялась, нанося удары. За вершиной холмистого хребта выстроилась вереница несусветных кошмаров. Исчадия Франкенштейна. Исполинские багровые чудища на бесчисленных лапах, с ощеренными челюстями, черно-коричневые твари, трубчатые и мясистые, белыми ядовитыми кнутами рассекали воздух. Клыки отражали белый звездный свет.

Хатавей закричал и бросился наутек. Марнаган – следом, вперевалку. Его прошиб холодный пот. Гигантские создания, кто вразвалочку, кто, извиваясь, ползком, преследовали его. Вспышка света. Это Марнаган выстрелил из протонного ружья. Затем в своих наушниках Хатавей услышал изумленный стон Ирландца. Выстрел не причинил монстрам ни малейшего вреда.

– Ирландец! – Хатавей перемахнул через кряж, сполз по склону в сторону небольшой пещеры. – Сюда, браток!

Хатавей успел залезть первым. Стонущий Марнаган – за ним.

– Они слишком большие. Им тут нас не достать! – выпалил Хатавей, пока Марнаган втискивал свой двухсотпятидесятифунтовый корпус. Инстинктивно Хатавей добавил: – Астероидные чудовища! Моя камера! Какой кадр!

– К чертям твою чертову камеру! – гаркнул Марнаган. – Они еще чего доброго нагрянут сюда!

– У тебя же ружье!

– У них непробиваемые шкуры. Что толку. Аааа! Какая погоня, а, Щелкунчик?

– Да уж. Ты наслаждался каждым ее мгновением!

– Именно. – Ирландец оскалил белый неровный зубной ряд. – Как нам теперь быть с этими незваными гостями у нас на крылечке?

– Дай-ка подумать…

– Времени хоть отбавляй, браток. Аж целых сорок минут, если быть точным.

Они сидели, глазея на монстров с целую минуту. Хатавею стало вдруг смешно. Он и сам не знал от чего. Может, из-за этих зверюг, может, из-за Гюнтера, а может…

– Какого из них выбираешь? – непринужденно спросил Ирландец. – Красного или синего?

Хатавей нервно хохотнул:

– Розовенького с желтыми манжетами… Боже праведный, ты добился того, что я шучу перед лицом смерти.

– Отец меня учил: не переставай смеяться, и ирландская удача улыбнется тебе.

Фотографа это не воодушевило.

– Я по происхождению англо-швед, – заметил он.

Марнаган недовольно заерзал:

– Ты ничего не делаешь, только сидишь, как мальчонка, запертый в платяном шкафу. Лучше щелкни меня в профиль на фоне этих зверушек.

Хатавей без энтузиазма похлопал по камере.

– А что толку? Ну, отсниму я эту пленку. Кто ее увидит?

– Тогда мы ее проявим для себя, пока из-за холма к нам на выручку не прискачет кавалерия США!

Хатавей фыркнул:

– Кавалерия США!

Марнаган картинно поднял протонное ружье.

– Щелкни меня в этой позе, – сказал он. – Я же платил тебе жалованье за то, чтобы ты бегал и фотографировал, когда, как мы надеялись, я захвачу Гюнтера. А теперь ты можешь для истории запечатлеть мои переговоры с этими эльфами.

Марнаган никого не обманывал. Хатавей знал, что вся его пустопорожняя болтовня всего лишь прикрывала молниеносную отчаянную работу мысли внутри черепа под рыжей шевелюрой. Хатавей тоже участвовал в этой болтовне, но его мозг работал быстрее стрекочущей камеры, наведенной на Марнагана с бесполезным ружьем, направленным на зверье.

Монтаж. Марнаган сидит, болтая с монстрами. Марнаган улыбается на камеру. Марнаган в профиль. Марнаган помрачнел без особых усилий. Крупным планом – жуткая дыра, в которую они свалились. Хатавей делал все снимки молча. Никто никого не вводил в заблуждение этим фотографированием. Смерть была близка, и лица у них лоснились от пота, губы пересохли, в желудках похолодело.

Когда Щелкунчик закончил съемку, Ирландец сел, чтобы сберечь кислород, и тут же стал расходовать его, споря о Гюнтере. Хатавей откликнулся:

– Это Гюнтер заманил нас сюда как пить дать! Перемена в гравитации на холме доказывает это, Ирландец. Гюнтеру не хватает людей. И как он поступает? Строит базу-астероид, чтобы притягивать корабли. Боевые действия в космосе еще далеки от совершенства. Пушки в космосе плохо наводятся. Траектории на больших дистанциях ненадежны. Так какое же лучшее оружие, которое обходится без потерь дорогостоящих и редких кораблей и не требует большого личного состава? Супергравитация и парочка без промаха запущенных метеоров. Сплошная экономия. Этот треклятый железный камешек – отличное прикрытие. Из него Гюнтер наносит удары, оставаясь незаметным. Корабли просто разбиваются. И все дела. Отличная комбинация – одни тузы.

Марнаган буркнул:

– Где же этот урод?

– Ему нет нужды появляться, Ирландец. Он послал вот… этих. – Хатавей кивнул на бестий. – Те, кто терпит крушение, погибают от нехватки кислорода, от голода, от увечий, полученных при падении. Если кто-то выживает, ими занимаются зверушки. И, кажется, будто за все ответственна Природа-мать. Видишь, как тонко продумана атака? С виду гибель в результате несчастного случая, а не убийство, если Патруль приземлится и найдет нас. Никаких оснований для излишних расследований.

– Где же его база?

Щелкунчик пожал плечами:

– Еще сомневаешься? Ладно. Смотри.

Он постучал по камере, и на ладонь в перчатке выскочила кассета. Он взял ее, улыбаясь, и вытянул пленку во всю двадцатидюймовую длину, держа на свету, пока она проявлялась. Это было одним из его лучших изобретений. Самопроявляющаяся пленка. Первая засветка попадала на поверхность пленки и уничтожала одно химическое вещество, оставляя отпечатки. Вторая засветка просто закрепляла изображение. Глазом моргнуть не успеешь.

Вставив язычок пленки в просмотровое микроустройство в основании камеры, Щелкунчик передал ее Ирландцу.

– Смотри.

Марнаган приставил устройство к стеклу скафандра и прищурился: