Рэй Брэдбери - Механический хэппи-лэнд [сборник, litres]

Камера застрекотала. Хатавей ухмыльнулся сам себе.

Отменная получилась съемка в затемнение!

– О боже, вы хоть соображаете, как далеко нас занесло от Земли? Вы хотя бы задумывались об этом? От такого у кого угодно душа в пятки уйдет. Ой, держите меня! Да сделайте что-нибудь! Дайте мне успокоительного или возьмите за руку, сбегайте за мамочкой. Всего-то миллион миль по холодку. Гляньте-ка на мерцающие звезды. Посмотрите, как у меня руки трясутся. Потрогайте, сердце беснуется, как шутиха.

Ко мне подходит капитан с ошеломленным выражением на сморщенном лице. Берет за руку, глядя в глаза.

– Здорово, капитан! Я сбрендил, если вам интересно. Имею право на страх. Только полюбуйтесь на этот космос! Еще минуту назад я смотрел на круглую, укутанную облаками Землю, дремлющую на звездной перине, и мой ум зашел за разум и возопил черт, черт, черт! Как тебя угораздило вляпаться в такую историю! В ракете, за миллион миль от Луны, несущейся к Марсу в компании четырнадцати таких же несчастных! Я едва держусь на ногах, у меня содрогаются колени, руки, сердце. Держите меня, сэр!

Как выглядит истерика? Капитан снимает с вилки трубку аппарата внутренней связи и, хмурясь, говорит в нее скороговоркой. Надеюсь, он вызывает психиатра. Мне нужна помощь. О, проклятье, проклятье, проклятье!

Психиатр спускается по ступенькам в девственно-белом халате и направляется ко мне, как в грезах. Приветики, доктор! Вас-то мне и надо. Умоляю, сэр, разверните эту треклятую ракету и летите в Нью-Йорк. А не то я свихнусь от космоса и расстояний!

Речь психиатра и капитана слилась в бормотание, перемежающееся время от времени эмоциональными всплесками, кивками и жестами:

– Доктор, у юного Халлоуэя приступ страха. Можете ему помочь?

– Попытаюсь. У Халлоуэя и впрямь проблемы. Подумать только, ведь он и его мускулатура понадобятся нам после посадки.

– При таком малочисленном экипаже каждый человек на вес урана. Его просто до зарезу необходимо вылечить.

Психиатр качает головой:

– Придется напичкать его лекарствами, чтобы до конца экспедиции он вел себя тихо.

Капитан возмущается. Говорит, что это невозможно. У меня в голове забарабанила кровь. Доктор приближается ко мне, источая ароматы чистоты, белизны и проницательности.

– Да поймите же, капитан. Он явно помешан на возвращении домой. Его разговоры – почти что возврат в детство. Я не могу пренебречь его требованиями. Его фобия чересчур глубока, чтобы унять ее увещеваниями. Но, кажется, у меня есть идея. Халлоуэй?

– Да, сэр? Помогите мне, доктор. Я хочу домой. Мне хочется увидеть, как внутри стеклянного куба маслянистой лавиной взрывается попкорн. Я хочу кататься на роликовых коньках. Я хочу залезть в старый добрый фургончик со льдом и чиркать, чиркать, чиркать острым ломиком по льду. Я хочу ходить в долгие походы, обливаясь потом, любоваться на кирпичные домища и сияющие лица, драться со старой бандой, что угодно, только не это… бррр!

Психиатр потирает подбородок:

– Ладно, сынок. Можешь возвращаться на Землю. Сегодня же вечером.

Капитан опять взрывается:

– Как вы можете ему такое говорить! Нам предстоит посадка на Марс. Сегодня!

Психиатр терпеливо похлопывает капитана.

– Прошу вас, капитан. Итак, Халлоуэй, ты возвращаешься в Нью-Йорк. Как тебе это нравится?

Мне уже не так страшно. Мы спускаемся по эскалатору, и вот – кабинет психиатра.

Он заливает мои глаза светом. Огоньки вращаются, как звезды на диске. Вокруг уйма странных приборов, к голове и ушам прилеплены датчики. Я засыпаю. Какой же я сонный. Как под теплой водой. Меня расталкивают. Омывают, купают. Тихо. О боже, как спать охота.

– …слушай меня, Халлоуэй…

Я в полудреме. Слова доктора. Очень ласковые, как перышки. Мягкие, нежные.

– …тебе предстоит высадка на Землю. Кто бы что ни говорил, ты высаживаешься на Землю… что бы с тобой ни приключилось, ты будешь на Земле… все, что ты увидишь, все, что ты будешь делать, – происходит на Земле… запомни, что…, запомни, что… ты не должен бояться, потому что ты будешь на Земле… помни… заруби это на носу… посадка на Землю через час… ты дома… снова дома… кто бы там что ни говорил…

О да! Снова дома. Забытье. Снова дома. Плыву во сне. О, спасибо, сэр. Спасибо от всей души. Да, сэр. Да. Сон, все расплывается.

Я бодрствую!

Эй, где вы там, смотрите! Земля летит! Прямо на нас, как зеленый мшистый мяч, запущенный битой! Крученый мяч!

– Контрольные посты! Посадка на Марс!

– Надеть скафандры! Проверка атмосферы!

Что он велел надеть?

– Твою бейсбольную форму, Халлоуэй, бейсбольную форму!

– Есть, сэр! – Она лежит в металлическом шкафчике. Сейчас я ее достану. Голова, руки, ноги – готово! Бейсбольная форма. Ха! Здорово! Бросок, старина! Шлеп! Уауу!

– Пристегнуть шлемы к скафандрам. Проверить кислород.

Что такое?

– Напяливай бейсбольную маску, Халлоуэй!

О, маска прямо так и сползает по лицу. Капитан примчался. Глаза горят зеленым пламенем от злости.

– Доктор, что это еще за несусветная чушь?

– Вы же хотели, чтобы Халлоуэй выполнял свою работу, капитан?

– Да, но что, черт побери, вы с ним сделали?

Странный разговор. Я слышу, как их речь перетекает поверх моей головы, словно волна через морской утес, но слова откатываются, не оставляя следа. Стоит только каким-нибудь словам застрять в моей голове, как нечто поглощает и переваривает их, и мне кажется, что слова превращаются во что-то совершенно иное.

Психиатр кивает в мою сторону:

– Я не мог изменить его основополагающее желание. Будь у меня время, то за несколько месяцев я бы смог. Но он вам нужен прямо сейчас. Так что вопреки всем этическим нормам моей профессии, которые гласят о том, что пациентам никогда нельзя лгать, я последовал ходу его мысли. Я не посмел вызвать у него фрустрацию. Он хотел вернуться домой, вот я и позволил ему вернуться домой. Я дал ему фантазию. Я построил в его сознании защитный механизм, который отказывается верить в определенные реалии жизни и оценивает все явления с точки зрения желания находиться дома, в безопасности. Его разум автоматически заблокирует любую мысль или образ, угрожающие этой безопасности.

Капитан дико вытаращил глаза:

– Значит, так, значит, Халлоуэй обезумел?

– А что вы предпочитаете: чтобы он обезумел от страха или чтобы он смог работать на Марсе, хоть и в состоянии легкого «помешательства»? Подыграйте ему, и все обойдется. Но помните, мы садимся на Землю, а не на Марс!

– Земля! Марс! Так вы и меня с ума сведете!

Доктор и капитан ведут странные речи. Ну и пусть! Вот она, Земля! Зеленая, растущая на глазах, словно влажный кочан капусты под ногами!