Рэй Брэдбери - Механический хэппи-лэнд [сборник, litres]

– Что?

– Гай, я раздумываю, не зажечь ли мне лампочку в голове! Вот! Она вспыхнула!

– Лампочка?

– Сияет, словно тысячеваттная! Решает обе проблемы: и этих тоскливых дамочек, и мою собственную. Завтра же! Тебе не хотелось бы увидеть, как эти мраморные тетки раскалываются на куски и развеиваются по ветру?

– Да!

– Тогда скорее подай мне брюки и туфли!

На следующее утро сестры Мори, готовые отправиться в свой похоронный дозор, разинули рты от изумления.

– Что это у нас на лужайке? – воскликнули они хором.

С зонтами, нависшими, словно тучи, над их головами, они приблизились к фигуре возле дерева у них на дворе.

Это сидел Уильям Красник с биноклем, вжатым в глазницы.

– Сэр, – вопросила Этерна Мори, – что вы тут делаете?

– Мадам, – Красник навел бинокль на резкость, – газон – муниципальная собственность. На нем может сидеть кто угодно.

– Все равно. Что такого тревожного вы узрели? – вопросила старшая.

– Тревожного? – гаркнул Красник. – Без паники! Я узрел кладбищенский домик из хладного мрамора, скрывающий еще более леденящую Вечность. Гробницу с высеченным на ней именем. – Красник ухмыльнулся. – А вы что видите?

– Наш дом!

– А не мрамор? И надписи МОРИ на нем нет?

Он всучил им бинокль.

Они посмотрели в него.

– Видите? – спросил Красник.

Сестры всплеснули руками:

– Ничего!

– А как же я вижу крипту Мори?

– Лжете!

Они побежали в дом, грохнув дверью.

– Слыхал? – прошептал Красник.

– Слыхал, – произнес Гай, стоя неподалеку.

– Похоже на хлопнувшую дверь склепа?

– Да.

То, что последовало, напомнило Краснику кинохронику расстрела солдат – бум! – и сбрасывания тел в могилу. Красник загоготал. Затем умолк. Со стыда. Уничтожение? Развлечение?

Об этом он думал, наблюдая за домом Мори.

Старшая сестра выскочила, чтобы прогнать его выбивалкой для ковров. Младшая размахивала мухобойкой, но вскоре ретировалась.

Доктор Самуэль Крэг то вбегал, то выбегал, гремя пилюлями.

Два доктора за ночь.

На следующий день три доктора.

Красник удалился.

На следующей неделе две гражданки города Спринг-Велли проголосовали за вечность.

По слухам, М. Мори, старшая метелка для пыли, зашла в Дом мгновенной заморозки, где ее обнаружили – замороженную красавицу – и вырезали из ледника, словно в мифах и легендах о девах, запертых в зимней стуже на тысячу лет, в неизменном виде. Рабочий щипцами для льда вытащил наружу Смерть – М. Мори, настолько обындевелую, что она не могла оттаять.

А Этерна? Кто-то рассказывал, что она, обнаженная, распахнула настежь дверцу своего ледника, тряся голой плотью, затем обрела вечный покой.

Первые похороны за многие недели состоялись в городе на следующий день в похоронном бюро Абсконд: Мементо и Этерна – две печальные сосульки по цене одной.

Весь город собрался. А в зале по соседству? Некто в черном с креповыми рукавами в темных очках на носу.

– Ваше имя, сэр?

Тихий человек ответствовал.

– Приходитесь другом покойницам?

– Ни друг, ни враг, ни родственник, ни знакомый.

– Посетите поминки?

– Возможно. – Незнакомец развернул первую полосу газеты «Ньюз»: «В Штатах свирепствует грипп. Десятки умерших – и это не предел».

Незнакомец улыбнулся и снял очки.

– Красник! – раздался возглас. – Это ты? А чему ты так радуешься?

Красник показал свой список.

– Канкаки, Освего, Окифаноки, Йорк. Толпы участников мрачных церемоний созрели для подключения своих дот-комов. Я учредил туристический веб-сайт для персональных компьютеров! Грейхаунд-туры «Интернет-полночь-в-полдень». Мавзолейный бед-энд-брекфаст. Я воскресил свою карьеру! Я Председатель Совета Директоров! – возопил Красник.

Плакальщики разбежались.

– И я же – Президент! – кричал он им вдогонку.

Посреди ночи марсианин проснулся.

– Я умираю, – подумал он и после скоротечного приступа ужаса сразу же успокоился, не вставая с постели. – Мое имя? Как меня зовут? Я умираю и должен знать, как же меня зовут. Ведь если я не вспомню, то кто же тогда? Запамятовал. Я умер. Уже наполовину омертвел. Ноги. Не могу пошевелить ногами. Левая рука словно одеревенела.

Он повернул голову, чтобы взглянуть на жену. Но она уже умерла. Он это сразу понял, даже не видя ее. Достаточно было прислушаться – ни звука, и он догадался, что она бездыханна и неподвижна. Когда его зрение привыкло к темноте, он увидел, как она, словно мрачная лодочка, покачивается на волнистой мгле опочивальни. На ложе из тумана, на которое они всходили каждую ночь, возлежала его жена, но, боже мой, какого она цвета!

– Она почернела, – думал он. – В жизни не видывал такой черноты. Она так и не догадалась, не поняла. Даже не проснулась. Горячка сожгла ее мгновенно. Она обуглилась, веки завяли, руки иссохли, как черный воск. О, она стала чернее ночи!

– Как же это случилось, – недоумевал он, а потом его осенило.

– Сон, видение, – подумал он. – Да, именно, видение. Как она их называла? Люди с неба! Йорк. Йорк. Натаниэл Йорк. Чужаки. С чуждыми именами. Йорк и компания с небес. Вот они-то и убивают нас в наших же постелях. Проникли ночью, тихой сапой, не постучав, и спалили нас черной порчей и лихорадкой в наших спальнях. Боже! Как неудержимо! Вот уже и правая рука! Все тулово мое словно окаменело!

– Но они же умерли, – произнес он вслух, обращаясь к комнате. – Эти люди со звезд мертвы!

– А зараза пережила их и теперь мстит нам, – подумал он. – Ее развеяло ветром по городам. Так? Значит, сказания, слухи, видения, все эти враки и полунамеки были правдивы. Старушечьи россказни и детская трескотня про падучие звезды и диковинных людей – все правда. Сколько их было на звездных кораблях? Я видел только двоих. Но их было больше. Что там говорила та маленькая девочка в городе? Командир и трое подчиненных. Всего лишь молва да кривотолки в устах людей из каменных домов для умалишенных? Нет. Я знаю разгадку тайны. Лишь я один. Интересно, а остальные догадывались? Сколько таких, как я в городах, пробуждаются с воплями, сознавая, что кошмар случился не во сне, а наяву? Как они забавлялись, высмеивая болтовню про людей со звезд! Сколько месяцев продолжались все эти хиханьки да хаханьки! А я знал и помалкивал. А то они упекли бы меня в клетку и ушли бы восвояси, пожимая плечами и посмеиваясь. Теперь они не смеются.

Он уже почти умер. Он пошевелил губами, чтобы убедиться в том, что может ими шевелить, чтобы доказать себе, что хотя бы какая-то толика его самого еще живет. Он ощущал, как помпа у него внутри накачивает его черными чернилами и жаром, сжигающим лицо. Его зрение затуманилось.

– На том краю нашей вселенной, – думал он, – Ваятели Сновидений, вылепленные из другого теста и роду-племени… А что же они? Неужели не догадывались? Не знали? Люди иной породы – привыкшие давать отпор, деятельные, ничему не верящие, все ставящие под сомнение. Они-то сопротивлялись? Что-нибудь предприняли?