Рэй Брэдбери - Истории о динозаврах [litres]

– И не просто каким-то там дурацким динозавром, – перебил Бенджамин. – Я стану самым крутым!

– Бронтозавром? – предположил дедушка. – Бронтозавры такие славные.

– Не-а!

– А вот взять аллозавра… может, аллозавром? Хорошенькие, как балерины на пуантах, этак неслышно подкрадываются…

– Ну нет!

– Может, птеродактилем? – Дедушка лихорадочно подался вперёд. – Высоко летают, похожи на картинки орнитоптеров, которые рисовал Леонардо – ну да Винчи, ты же знаешь.

– Птеродактили… – Бенджамин задумчиво кивнул. – Они почти лидируют.

– Кто же тогда на первом месте?

– Рекс, – прошептал мальчик.

Дедушка оглянулся:

– Ты зовёшь пса?

– Рекс. – Бенджамин зажмурился и выпалил полное название: – Тираннозавр Рекс!

– Вот это да! – охнул дедушка. – Имя громкое. Царь над всеми ними, так?

Бенджамин затерялся во времени, в тумане и застойных водах нехоженых топей.

– Царь, – прошептал мальчик, – царь над всеми ними.

Внезапно глаза его широко распахнулись:

– Деда, идеи есть?

Под незамутнённым прицельно-плазменным взглядом внука старик аж вздрогнул:

– Нет. Эгм… если чего найдёшь, держи меня в курсе. В этом своём исследовании…

– Ура! – Посчитав, что разрешение получено, мальчишка пулей вылетел из кресла, кинулся к двери, на пороге застыл, обернулся: – А помимо библиотеки, поступать-то куда надо?

– Поступать?

– Ну, пожарных обучают на пожарной станции. Машинистов локомотива – в депо. Врачей…

– Куда, – промолвил дедушка, – куда податься мальчику, чтобы получить диплом с отличием по классу А-1 «Ящер»?

– Ага, вот это всё!

– В музей Филда, пожалуй. Там полным-полно костей с Господних антресолей. Настоящий динозавровый колледж, парень! Я сам тебя туда отвезу!

– Ой, деда, спасибище! Вот здорово будет! Станем носиться как угорелые и орать во всё горло!

И – бац! – дверь захлопнулась. Мальчишка исчез.

– Да уж, Бенджамин.

Дедушка подлил себе ещё сиропа и, глядя, как блескучая жидкость растекается узорами золотистого света, гадал про себя, как бы слегка охладить неуёмный пыл внука.

– Да уж, – повторил он.

И явился громадный безумный зверь, и громадное дикое чудище утащило их прочь. Ну то есть поезд, то есть в Чикаго; а Бенджамин и дедушка устроились у зверя в брюхе и обменивались улыбками и громкими возгласами.

– Чикаго! – закричал кондуктор.

– А почему он не объявляет музей Филда? – нахмурился Бенджамин.

– Я сам его объявлю, – пообещал дедушка. И спустя несколько минут воскликнул: – А вот и он!

Оказавшись внутри, дедушка и внук прошли под настенными изображениями животных и во все глаза уставились на монстров – таких красавцев, что просто дух захватывало.

Тут они восхищались утраченной плотью, там – охали, глядя на восстановленные и заново скреплённые скелеты, – рука об руку, дивясь в унисон; юная радость вела за собою былое воспоминание о радости.

– Деда, а ты заметил? Гляди! Такое огроменное место, а из Гринтауна тут вообще никого, прям ни души!

– Только мы с тобою, Бенджамин.

– На моей памяти единственные, кто здесь побывал из нашего города, давным-давно, – голос мальчика угас до шёпота, – это мама с папой…

Дедушка поспешил вклиниться, пока не поздно:

– Им здесь ужас до чего понравилось, мальчик мой. Но ты только посмотри! Иди-ка сюда!

Они подошли поближе – и потрясённо, изумлённо, благоговейно уставились на целый косяк кошмаров работы Чарльза Р. Найта*.

– Да этот парень прямо поэт с кистью, – покачал головой дедушка, балансируя на краю этого Большого Каньона во Времени. – Настенный Шекспир. Ну же, Бенджамин, где эта здоровенная псина, этот твой Рекс, о котором ты так мечтаешь?

– Вон тот небоскрёбище! Это он!

Дед с внуком замерли под гигантской фигурой: глаза их наигрывали беззвучные мелодии на длинном ксилофоне ожерелья из костей.

– Эх, жаль, приставной лестницы нет!

– Прикажешь нам вскарабкаться наверх под стать безумным дантистам и попросить его открыть ротик пошире?

– Деда, ведь это он усмехается?

– Один в один моя тёща на нашей свадьбе. Хочешь влезть мне на плечи, Бен?

– Ой, а можно?

Бен взгромоздился на дедовы плечи и, задохнувшись от изумления, прикоснулся… к древней Улыбке.

А затем, будто что-то пошло не так, тронул собственные губы, зубы и дёсны.

– Засунь голову ему в пасть, парень, – посоветовал дедушка. – Посмотрим, откусит или нет.

Недели текли своим чередом, пролетало лето, в комнате Бенджамина росли горы книг и копились чертежи и зарисовки: оттиски костей, схемы зубного аппарата из юрского и мелового периодов.

– Мелового-делового и бог весть ещё какого, – задумчиво пробормотал про себя дедушка, заглядывая в дверь. – А это ещё что?

– Здоровущие картины мистера Найта, того самого художника, который видит сквозь время и рисует то, что видит!

В верхнее окно ударил камешек.

– Эй! – послышались голоса снизу. – Бен!

Бен подошёл к окну, приподнял раму и закричал сквозь сетку:

– Чего надо?

– Бен, ты куда запропал? Я тебя сто лет не видел! – крикнул один из мальчишек с лужайки. – Айда купаться!

– Да ну, – откликнулся Бен.

– А потом у Джима мороженое сварганим.

– Да ну! – Бен захлопнул окно и, обернувшись, обнаружил перед собой ещё более ошеломлённого деда.

– А я думал, перед банановым мороженым ты устоять не в силах, – сказал старик. – Ты неделями из дома не выходишь. Держи-ка, Тритончик! – Дедушка порылся в карманах, пошуршал бумагами и отыскал какое-то объявление. – Я знаю, способ есть! Читай-ка!

Бенджамин жадно схватил листок и прочёл:

ВОСКРЕСНАЯ ПРОПОВЕДЬ. ПЕРВАЯ БАПТИСТСКАЯ ЦЕРКОВЬ.

10:00 УТРА. Приглашённый ПРОПОВЕДНИК: ЭЛЛСУОРТ КЛЮ.

ТЕМА ПРОПОВЕДИ: «ГОДЫ ДО АДАМА, ВРЕМЕНА ДО ЕВЫ»

– Ух ты! – заорал Бенджамин. – Это ведь про то, о чём я думаю? А мы пойдём, ведь правда пойдём?

– Вот тебе Бог, а вот порог, – отозвался дедушка.

До выходных было ещё далеко, ждать пришлось долго. Но ранним утром в воскресенье Бен уже тащил деда по улице в направлении Первой баптистской церкви.

И, уж будьте уверены, Усмиритель Зверя преподобный Клю напустил в проповедь бегемотов, он выуживал китов, вылавливал левиафанов, прочёсывал Бездну и закончил громоподобным стадом – если это были и не динозавры, так значит, их серные двоюродные братья. И все они поджидали в геенне огненной христианских мальчиков, которые наверняка туда провалятся и окажутся в этом восхитительном пекле.

Во всяком случае, так казалось Бенджамину, который впервые в жизни высидел часовую проповедь: глаза его не слипались, рот даже не пытался зевнуть.

Преподобный Клю, заприметив восторженную улыбку мальчика и его сияющие глаза, то и дело отыскивал его взглядом в толпе, яростно продираясь сквозь генеалогию зверюг, над сонмами коих чёрным пастырем поставлен Люцифер.