Юрий Берков - Новые кроманьонцы. Воспоминания о будущем. Книга 1

– Ты думаешь, сажают только преступников?

– Конечно.

– Святая наивность! К сожалению, справедливость не всегда торжествует на этом свете. Это только в сказках добро всегда побеждает зло. А в жизни случается и наоборот. Конечно, процент судебных ошибок сравнительно невелик, но всё же они есть. И преступнику иногда удаётся уйти от ответа, а невиновный бывает наказан.

Ну, хорошо. Давай поставим вопрос по иному. Тебя будет мучить совесть, если тебя не осудят? То есть, оправдают.

– Нет, – твёрдо ответил Сергей.

– Значит, ты не считаешь себя виноватым?

– Считаю, но то, что я пережил, то, что я перенёс здесь – это самое жестокое наказание. Больнее уже не будет. Тюрьмы я больше не боюсь. Перегорел. Устал бояться. Устал ждать.

– Значит, совесть тебя всё же мучила? Ты раскаялся в содеянном?

– …Нет, не раскаялся. Сперва меня потрясла смерть Анатолия, но потом я пришёл к выводу, что он погиб не из-за меня. Всё его поведение до и после, привело его к гибели. Если бы всё начать сначала, я сделал бы то же самое. И не тюрьма меня страшит. Плохо, что я лишился будущего. Потерял в один миг всё, чего достиг в жизни: институт, любимую профессию и любимую девушку. Без Юли жизнь пуста и не интересна. А совесть тут ни причём. Совесть меня мучила, когда я женился на Вале, а пришёл снова к Юле. Вот тогда я понял, что такое угрызения совести, хотя до сих пор не понимаю, что такое совесть в физиологическом смысле и почему она мучает человека?

– А, по-моему, совесть – это наш внутренний моральный сторож, – заявил Юрий Васильевич. – Никакой физиологии тут нет. Просто человек в течение жизни усваивает определённые моральные правила и нормы поведения. А затем, вольно или невольно, постоянно сверяет свои поступки с этими нормами. И если он видит, что нарушает их, в нём рождается не то чтобы страх, хотя и это бывает, а осуждающий его внутренний голос. Он мысленно ставит себя на место того человека, которому причинил зло, и видит, что это зло теперь обращено к нему. И это пробуждает в нём раскаяние. Поэтому, чтобы твоя совесть тебя не мучила, поступай с людьми так, как хотел бы, чтобы они поступали с тобой. Не всё можно оградить законами и не всех они могут защитить. Иногда, чтобы подвести преступника под закон, приходится доставлять немало неприятностей его жертве, начиная от унизительных медицинских осмотров и анализов, экспертиз и допросов, и, кончая следственными экспериментами, в которых пострадавший ещё раз переживает случившееся с ним несчастье. И, подчас, не ясно кто страдает больше, наглый преступник, пытающийся всеми правдами и неправдами уйти от наказания, или его жертва, добивающаяся справедливости. Вот почему люди часто не хотят обращаться к судебным органам, а предпочитают мстить сами, как умеют. А правосудие потом судит их за то, что они защищали свою честь и достоинство. В этом несовершенство нашего правосудия! Мы пытаемся втиснуть человеческие чувства, эмоции, душевный порыв в прокрустово ложе придуманных нами же законов. Мы обращаемся с человеком как с роботом, который должен был действовать по заданной программе, а он вдруг стал действовать как человек – по своему разумению. Моральные нормы это ещё не закон в юридическом смысле, но человек, соблюдающий их, исполняет законы совести, законы человеческих взаимоотношений, и вряд ли такой человек станет преступником. Человек, у которого есть совесть – счастливый человек. Он обладает нравственным компасом, который не даст ему сбиться с правильного пути и в бурном океане жизни проведёт его мимо рифов и мелей. Так что не отчаивайся Сергей Владимирович, у тебя есть нравственный компас, и он выведет тебя из этого водоворота.

– Не знаю. Не уверен. Пока что будущее представляется мне весьма туманным. Свобода уже не прельщает меня. Я даже боюсь её. В тюрьме всё ясно, всё определено. Сиди, работай, искупай вину, жди освобождения. После двух – трёх лет заключения свобода – это светлый луч, это надежда на новую жизнь. А для меня свобода сейчас – это свобода от всего: от жилья, от учёбы, от денег, от друзей. От такой «свободы» хочется выть.

– Приятно побеседовать с умным и образованным человеком, – не без иронии произнёс Юрий Васильевич, – который так хорошо, на «научной основе», подготовил себя к сидению в тюрьме. Но всё же я буду добиваться твоего освобождения, а ты постарайся подготовить себя столь же «научно» к жизни на свободе. У тебя всё не так уж и плохо. Если ты женишься на Юле, то тебя пропишут к ней в общежитие. Значит, жильё у тебя будет. Это раз. Поскольку Юля будет не одна, она сможет рожать здесь и, следовательно, вы оба останетесь в Найске. Это два. Если тебе вынесут оправдательный приговор, то я добьюсь твоего восстановления в институте, и ты сможешь продолжить учёбу. Это три. Так что на свободе перспективы у тебя не хуже чем в тюрьме.

– Да, но только есть одно «но» – если Юля выйдет за меня замуж.

– Вот об этом-то мы сейчас её и спросим. Хочешь, я позвоню ей? Я уверен, что она согласиться.

– Нет, подождите… Ведь, придётся снова подавать заявление, ждать два месяца. Может быть лучше после суда? Когда всё определиться. Вдруг меня посадят! Зачем тогда этот брак? Надо подумать…

– Не надо думать. Не надо ждать два месяца. Ты любишь её?

– Да.

– Тогда женись! Юля беременна и вас зарегистрируют без испытательного срока. И потом, вы ведь уже подавали заявление. Значит, в книге регистрации есть соответствующая запись.

Сергей набрал в лёгкие воздуха, как перед прыжком в воду, и выдохнул, – звоните!

Юрий Васильевич набрал номер.

– Здравствуйте Юлия Петровна. Говорит защитник Сергея, адвокат Казанцев.

Здравствуйте Юрий Васильевич. Что-нибудь случилось?

– Да, случилось. И очень важное событие.

У Юли перехватило дыхание.

– Ставлю вас в известность, что Сергей Владимирович оформил развод со своей бывшей супругой, Валентиной Егоровой, и просит вашу руку и сердце.

У Юли сразу пересохло во рту.

– Повторите, – произнесла она срывающимся и в миг осипшим голосом, – я не поняла. Что, Валя дала ему развод?!

– Совершенно верно.

Возникла довольно длительная пауза.

– А почему вы мне сообщаете об этом, а не Сергей? Где он?

– Он здесь, рядом, но страшно трусит. Боится, что вы ему откажите. Я выступаю сейчас в роли посредника, а вернее, свата.

Юля молчала, приходя в себя.

– Значит, теперь мы можем пожениться?

– Да. Сергей ждёт вашего ответа.

– Что же он стал такой нерешительный? Может быть, вы дадите ему трубку?

– Конечно. С большим удовольствием.

Сергей, потной от волнения рукой, взял трубку и произнёс каким-то чужим хриплым голосом.

– Юля. Это я.

– Что-то голос у тебя изменился, – сказала Юля.