Юрий Берков - Новые кроманьонцы. Воспоминания о будущем. Книга 2

– Поверь, я очень сочувствую тебе, котёнок. Я бы сам с удовольствием носил ребёнка вместо тебя, лишь бы тебе было легче.

Они закончили чаепитие и вновь устроились на диване в гостиной. Сергей откинулся на валик. Юля прижалась к нему и положила голову на плечо. По телевизору шла какая-то беседа об искусстве с известным артистом кино. Сергей, зевая, рассматривал высокий сводчатый потолок гостиной, расписанный библейскими сюжетами. На нём играли отсветы большого экрана и, казалось, что лики святых и грешников ожили, что они движутся. Направо – во врата ада, налево – во врата рая.

У тех, кто шёл в рай, были благородные лица, красивые тела, они были полны достоинства в ожидании вечного блаженства. Те же, кто направлялся в ад, были сгорблены, высохши, лица их выражали страдание, некоторые из них молились, плакали и каялись в грехах.

– А куда мы с тобой попадём, малыш? – задумчиво спросил Сергей. – Много у нас грехов или мало? Куда нас определят?

– Ты-то уж точно попадёшь в ад за все твои проделки, – усмехнувшись, ответила Юля.

– Зато ты, котёнок, точно попадёшь в рай, – уверенно заявил Сергей.

– Значит, нам не суждено быть вместе на том свете? – с тревогой спросила Юля.

– Выходит, нет.

– Тогда я не хочу в рай. Я согласна гореть с тобой в аду на медленном огне. Без тебя мне и в раю будет плохо.

Сергей нежно поцеловал жену. – Не огорчайся, малыш. Сказки всё это. Логики в них нет.

– Почему нет? – спросила Юля.

– Потому, что рай и ад – это две крайности. В рай попадают все праведники, а в ад – все грешники. Но христианская церковь объявила человека изначально греховным. Нет безгрешных людей! Не бывает! Тогда кто же попадёт в рай?

– Но грехи можно замолить, искупить, выпросить у бога прощение, – возразила Юля.

– Верно. Грехи может отпустить любой священник на исповеди. Отсюда мораль: греши сколько хочешь, но молись, кайся почаще, исповедуйся, в общем, не жалей денег на церковь, и тогда будешь в раю. Выходит рай состоит из одних раскаявшихся грешников. Но где же та черта, та грань, за которой следует отправка в ад или в рай? Этого никто не знает. Чуть-чуть перегрешил, чуть-чуть недокаялся и будешь вечно гореть в адском огне, в гиене огненной! А если уплатил церкви побольше, да покаялся лишний раз, то тебя уже ждёт вечное райское блаженство. Как-то не вяжутся эти крайности со справедливостью, с лозунгом церкви, что там! – Сергей поднял палец вверх, – на небесах! каждому воздастся по заслугам. Тогда должны существовать и полурай, и полуад, и ещё какие-то градации, в зависимости от «заслуг» усопшего. Иначе где же справедливость?!

– По-моему ты не совсем прав, – заметила Юля. – Я думаю, что в аду человек, вернее, его душа, находятся не вечно, а очищаются там определённое время. Не случайно же ад называют чистилищем? А после очищения от грехов, душа человека прямёхонько направляется в рай.

– Значит, по твоему, ад что-то вроде тюрьмы, где грешник отбывает наказание и перевоспитывается? Выходит, что там черти очищают людские души от скверны как картошку от шелухи?

Юля кивнула.

– Но можно ли чертям доверить такое дело? Сначала, при жизни, они совращали человека, заставляли его грешить, а потом, когда по их «милости» он попал в ад, они же очищают его от грехов?! Что-то не вяжется здесь с моралью и логикой. И потом, если человек изначально грешен, поскольку был первородный грех Адама и Евы, и дети расплачиваются за грехи своих родителей, то, как свято не живи, каким праведником ни будь, результат один – ад! страдания! Но это же жестоко, несправедливо! В чём виноват младенец только что появившийся на свет?

– В том, что он родился, – усмехнувшись, ответила Юля. – В том, что его родители – грешники.

– Так пусть бог и наказывает его родителей, а не младенца! Но родители-то живут и благоденствуют, а их ребёнок умер!

– Смерть ребёнка и есть наказание его родителям за грехи. А ребёнок прямёхонько попадёт в рай и станет ангелом, помощником божьим. Смерть – это не наказание по христианской морали, а призыв божий. И если человек при жизни терпел много горя, страданий, да ещё и умирает в муках, то этим он уже очищается от грехов и после смерти попадёт прямо в рай, минуя чистилище.

– Да, хитро закручено. Выходит, большой грешник должен жить долго и счастливо. Богу он не нужен. Бог от него отвернулся. А праведник должен страдать при жизни и умереть в муках, так как угоден богу. Интересная философия, но какая-то садистская! Выходит ранней и мучительной смерти все должны радоваться. Как же! Бог призвал досрочно своего избранника! Какое счастье! Но почему-то все плачут.

– Ты всё упрощаешь, – возразила Юля. – У Высшего Разума своя логика. Нам её не понять, простым смертным. Поэтому ты напрасно стараешься всё втиснуть в рамки добра и справедливости.

– Ха! А это уже удобное прикрытие всего, что не логично и несправедливо. Это уход от ответа, запрещённый приём, вроде удара ниже пояса! Просто в христианской морали не сходятся концы с концами, вот церковники и напускает туману, изворачиваются. На простачков всё рассчитано. Шито белыми нитками! Не хочу я жить в их раю. Там наверняка скука адская! Никаких тебе развлечений, никто не грешит, кругом одни праведники, кошмар!

– Дурачок. Там вечное блаженство, – мечтательно произнесла Юля.

– Вечное блаженство тоже приедается. Нельзя быть счастливым постоянно. Иначе это будет уже не счастье, а привычное состояние.

– Вот потому, наверно, души оттуда и возвращаются периодически на Землю, и вселяются в людей, – усмехнулась Юля.

– Ну, знаешь! Это уж, ни в какие ворота не лезет!

– Не лезет и не надо. Тогда живи, дурачок, и радуйся, и не думай об этом. Иначе свихнёшься.

И она нежно поцеловала супруга.

– Пошли-ка спать, котёнок, – предложил Сергей. – На ночь философствовать вредно. Потом не уснёшь.

– Пошли, согласилась Юля.

Они выключили свет и легли. Сергей обнял и поцеловал жену.

– А скажи честно, малыш, ты по-прежнему любишь меня или живёшь со мной по привычке? Не бойся сказать правду, я не обижусь. Я знаю, что беременные женщины становятся безразличны к мужчинам. Такова их физиология. Здесь нет ничего предосудительного.

– Это те женщины, которые и раньше не очень любили. Которым муж был нужен только как мужчина. Но секс и любовь – вещи разные. Я же люблю тебя, дурачка, как и прежде, люблю как самого дорогого, самого близкого мне человека.

– Это хорошо. Но всё же, что именно тебе во мне нравится? – настаивал Сергей.

– Мне трудно объяснить это словами… Я люблю тебя всего, целиком. Люблю твою фигуру, твой голос, твои руки, когда они ласкают меня, твои ноги, когда они сплетаются с моими ногами, твои глаза… Я люблю каждый твой пальчик, каждый твой волосок, каждую родинку на твоём теле. Мне нравятся твои мужские органы, мне хочется гладить и целовать их. Теперь это всё такое родное и близкое… А ты любишь меня? Я не надоела тебе, чижик? Теперь у меня не та фигура, не та сексуальность, не те эмоции… Признайся.