Андрей Валентинов - Лонжа

– А что? – парень недоуменно моргнул. – Заключил договор на книгу. Вот прямо здесь и буду писать, за столом. За месяц управлюсь.

Возразить было нечего, Мод и сама занималась не только будущей выставкой. Пока трудяга Жорж приводил в порядок «Вспышку», девушка успела ознакомиться и с историей Русской полярной экспедиции, и с великой загадкой Земли Санникова. А заодно изучить фотографии, что оказалось самым интересным.

Каждый ищет свой хлеб!

– Книжка-то о чем? – вздохнула она. – На мемуары замахнулся?

Арман внезапно подмигнул, точь-в-точь, как усач.

– Забытые кулинарные рецепты Франции! Их в каждой деревне – с две дюжины, на несколько томов хватит. И… Если нам на денек придется отклониться от маршрута… Ничего?

От маршрута? Мод набрала в грудь побольше воздуха, но тут вновь негромко хлопнула входная дверца.

– Вот! – невесело сообщил Бонис, предъявляя скромную, явно видавшую виды гитару на широкой брезентовой лямке. – Но, может, я просто сыграю? Понимаете, мой репертуар…

– Сейчас поймем, – пообещала Мод.

Усача тоже неплохо бы разъяснить. Эксперт Шапталь не очень верила, что парня арестовали за обычную песенку. На бомбиста-террориста не слишком похож, но…

Жорж Бонис, с обреченным видом отодвинув стул, присел, гитара скользнула в руки.

– Так вот, о репертуаре…

Оборвав песню на полуслове, усмехнулся, пригладил усы.

– И тому подобное…

– А-а! А дальше? – встрепенулся Арман. – Жорж, так не годится, на самом интересном месте!..

Усач промолчал, но выразительно поглядел в сторону Мод. Девушка и сама была не прочь узнать, что там, в искрометном фонтане, тем более успела оценить и голос, и манеру, но все же решила не смущать парня.

– А дальше мсье Бонис поработает над только что помянутым репертуаром. Чего-нибудь подходящее, думаю, все-таки найдется?

– Разве что про девушек, – задумался усач. – Но там, знаете, тоже…

Гитара вновь скользнула в руки.

Поморщился, отложил инструмент.

– Это я еще немного смягчил… ради компании.

– Угу, – кивнула эксперт Шапталь. – Знаете, ребята, сейчас я покажусь невежливой, но на правах вашего начальника… Арман, погуляй, пожалуйста, минут десять…

– Не надо! – Жорж Бонис закусил губу. – Хотите узнать, как я с властями не поладил? Хорошо, спою от начала до того места, где мне руки крутить начали.

Сверкнул серыми глазами, поудобнее пристроил подругу-гитару.

– Песня называется «Король мудаков».

Прежде чем пальцы коснулись струн, Мод успела заметить, как весело блеснул взгляд красавчика Армана.

Замолчал, взглянул с вызовом.

– В следующий раз ждем полный вариант, – невозмутимо заметила Мод. – Будем считать, Жорж, что ваш репертуар мы утвердили. Арман, вы согласны?

Арман Кампо ответил неожиданно серьезно:

– Не возражаю. «Все на Рейне ждут втихаря…» Эх, если бы так! «Знамена вверх! В шеренгах, плотно слитых, СА идут, спокойны и тверды…» И ничего нельзя сделать, ничего! И умереть – тоже нельзя!..

Мод настолько изумилась, что даже не нашлась, что сказать. Когда же собралась с мыслями, черноволосый вновь стал прежним – улыбчивым, беззаботным.

Красавчик!

– Нельзя! – как можно тверже проговорил Лонжа, отстраняясь от соседа. – Нельзя умирать!

Тот едва ли услышал. Поглядел белыми пустыми глазами и вновь зарядил свое:

– Умру! Умру! Умру! Умру!..

Худой, весь какой-то синюшный, на длинной дряблой шее – острый кадык. Сколько лет – не поймешь, то ли сорок, то ли все шестьдесят.

– Умру… умру…

– Доходяга, – послышался шепот справа, где сидел крепкий плечистый мужчина средних лет. – Сломали. Но не помрет, если не прикончат, такие – самые живучие.

Спорить Лонжа не решился. В этом аду он делал всего лишь первые шаги. Арест, «Колумбия», Плетцензее, теперь – арестантский вагон. Почти сутки в пути, пока еще никуда не прибыли. Неудивительно, час едут – три стоят. Теперь он был рад даже тучам, майское солнце бы давно превратило вагон в жаровню.

Теперь за окнами вечер. Они вновь стоят, уже больше полутора часов.

На этот раз словарь не пополнился. Вагон был просто вагоном с обычными деревянными скамьями, только окна зашиты жестью. Ему досталось место неподалеку от тамбура, где скучала «черная» охрана. Вагон оказался заполнен почти целиком, причем нескольких пассажиров привели прямо в цепях, словно галерных рабов. Этих разместили отдельно, посередине, оставив спереди и сзади по пустой лавке и обеспечив особой охраной.

Еда не полагалась, один раз выдали по кружке воды. Кто-то наивный попытался возмутиться, ссылаясь на инструкцию по транспортировке заключенных, и тут же заработал полноценных «пластырей». Сидеть ему уже не пришлось, так и бросили в проходе.

Разговаривать, естественно, запретили, но кое-кто все равно перешептывался, рискуя попасть под очередной «пластырь». Лонже не повезло – соседи попались необщительные. Молчали, а потом «доходяга» завел свою шарманку:

– Умру… умру… умру…

Теперь уже – еле слышным шепотом, перемежаемым хриплыми вздохами. Белые глаза закрылись.

– Нельзя умирать, – внезапно повторил тот, что справа. – Это ты верно сказал, камрад. За что тебя? Курил в кинотеатре?

Лонжа чуть подумал, раскрыл невидимый словарь – и ответил честно:

– Домой, в Германию, вернулся… А… А как правильно сказать?

Сосед быстро оглянулся и пояснил шепотом:

– Незнакомым о причине ареста не говорят. Но, чтобы своих отыскать…