Андрей Валентинов - Лонжа

Роза из слоновой кости, застывшая белая пена, чуть пожелтевшая от времени…

Мод хотела возмутиться, запротестовать, закричать. Не успела. Перед глазами заструился холодный лунный огонь, тело куда-то исчезло, перестало биться сердце…

– Мод! Мо-о-од! Сколько тебя ждать? Ты что, заснула?

Девушка открыла глаза. Оглянулась…

Дверца открыта, на пороге черноволосый Кампо, сама она сидит на стуле, папки лежат ровной стопкой, тесемки завязаны…

– Н-нет. Задумалась просто. Это ты, Арман, виноват. Монстры, монстры… Сейчас!

Взяла со стола брошь из слоновой кости, бабушкину память, нацепила на пиджак.

– Пошли!

«Не наш и не ваш» подозвал к себе Лонжу в самом конце рабочего дня, когда уже начало темнеть. Перед этим он распек двух бригадиров и что-то долго выговаривал одному из новеньких, попавших в роту тремя днями ранее.

– Зануда, – прокомментировал Штимме. – Но никого не наказывает, знает, что за вечером ночь приходит. Если позовет, не бойся, отвечай: «так точно» – и все.

Лонжа и не боялся. Подскочил, стал в строевую стойку.

– Рихтер Пауль, эмигрант. Номер…

Покосился на цифры, что на белой нашивке под винкелем.

– Оставьте, – поморщился Карел Домучик. – Если спросят, о чем мы с вами говорили, можете сказать, что получили выговор за сигарету, и что завтра вас переведут на другую работу, кирпичи таскать будет кому… Вам привет от Гроссштойсера. Для ясности: нашими в роте руководит не герр блокфюрер, а я, именно на мне связи с центром.

Лонжа еле заметно пожал плечами.

– Не понимаю о чем вы, герр Домучик. Никакого Гроссштойсера знать не знаю, а кто кем руководит, это уж начальству виднее.

Нарядчик поправил очки, ударил ладонью о тетрадь.

– Если я провокатор, то вы уже пропали, Рихтер. В Плетцензее вам дали некое задание. Почему именно вам, не знаю, но… начальству виднее. Мы проверили: вы действительно жили в США и приехали в Фатерланд совсем недавно. Итак, два вопроса: Плетцензее и Штаты. Что вам поручили?

Взгляд сквозь стеклышки очков был холоден до изморози. Лонжа на миг задумался. Пропал? Не пропал, пока не выболтал.

– Вашему самому главному и скажу. Это по поводу Штатов. Приказ у меня такой, чтобы лично доложиться. А с Плетцензее просто – мне нужен свободный выход из лагеря. Пропуск – и автомобиль. А еще лучше – эсэсовская форма. Сможете?

– Я – нет, – равнодушно бросил Домучик. – Доложу начальству, пусть решает. Но о форме забудьте, «черные» все на виду, опознают сразу. Придумаем что-нибудь другое… И учтите, Рихтер: лгать вы не умеете. Есть такой термин «идеомоторика» – движения мышц, сопровождающие процесс ваших представлений. Если верить вашему лицу, вы меня уже дважды расстреляли. Данное обстоятельство несколько успокаивает, вы – не профессионал. Это не гарантия, но, по крайней мере, соответствует вашей легенде. Идите – и не забудьте меня как следует обругать.

– З-зануда очкастая! – с чувством выдохнул Лонжа, вернувшись к носилкам. Ганс Штимме взглянул сочувственно.

– И не говори!

Ехать к мятежникам генерала Санхурхо Король категорически отказался, хотя его приглашали очень настойчиво, обещая должность в одном из корпусных штабов.

– Чего тебе еще, куманёк? – поразился Шут. – Хотел войну? Вот тебе твоя война! Разрежут на дольки и подадут на фарфоровом блюде.

Сам он тоже озаботился приглашением. Молодого и перспективного экономиста звал к себе сам генерал Эмилио Мола.

– Если я скажу, что генералы – мятежники и предатели, нарушившие присягу, ты, боюсь, не поймешь, – вздохнул Король.

– Не пойму, – подтвердил Шут. – Потому что Народный фронт еще хуже. Но даже не в этом дело, куманёк. Тебе нужна стажировка на офицерской должности, а война эта в любом случае не наша. Ты хотел в ландскнехты – так иди!

Подбросил весело зазвеневший бубенчик:

– Мне идея с самого начала не нравилась, куманёк. Но один из нас, вдобавок ко всему, сумасшедший.

Король невозмутимо кивнул:

– Я же Виттельсбах. Людвиг, двоюродный дедушка, еще и не так чудил. Мне не нужен штаб, дружище! Пусть каждый из нас решает за себя. Только постараемся не потеряться.

В следующий раз они встретились дождливым октябрем 1936-го в Вильяверде, южном предместье Мадрида, – штабной офицер Северной армии генерала Мола и рядовой 1-го Немецкого батальона 11-й интернациональной бригады.

– Ну что, нахлебался, куманёк? – вздохнул Шут. – Знаешь что, давай валить отсюда! Я тебе пропуск достал.

Король поправил окровавленную повязку на голове.

– Уеду. Но сначала мы закончим эту войну. Понял?

– Хорошо, – легко согласился Шут. – Я попытаюсь.

Танго он услыхал этим же вечером, после ужина. Круж-ка горячей бурды, серый хлеб с тонким обрезком шпика – и возможность наконец-то прилечь. Старый матрац показался пуховой периной. Спать не тянуло, хотелось лишь остановить эту непередаваемо счастливую минуту, растянуть ее на час, на месяц, на год.

И тут заиграли, совсем рядом, прямо за стеной.

– Началось, – негромко проговорил кто-то. Лежавшие принялись вставать, сосед сверху, нахмурившись, сжал кулаки… А танго лилось широкой холодной рекой, захлестывало, поднималось до самой души…

– «Подарок Трудового фронта», – негромко проговорил сосед. – Не знаешь, что это, новенький? Почти каждый вечер кого-то обрабатывают до результата, ну, а утром – хоронят. Говорят, в последней партии много «красных», решили проредить.

Лонжа молча кивнул. Сейчас, в эти страшные минуты, ему внезапно почудилось, что совсем недавно он уже слыхал эту мелодию. Не по радио, и не с патефонной пластинки. Зал с белыми колоннами, черный провал вместо неба – и женская рука в светлой перчатке…

Ле-Ман. – Палец первый, палец второй. – «Обитель Святой Маргариты». – Трансильвания. – Ее сиятельство графиня. – Побег. – «Большой реестр рецептур и кулинарных хитростей»

Мод, уложив последний исписанный лист в папку, аккуратно завязала тесемки и устало повела плечами. Всё? Всё, по крайней мере, на сегодня. Взглянула в окно, потом – на часы. Полет нормальный, маршрут – строго по графику, отчет закончен, Арман Кампо, как всегда, опаздывает… Но это уже традиция, привыкла.