Андрей Валентинов - Лонжа

Гитара?

Слева от стеклянных дверей народу оказалось поменьше. Мод поставила картонную папку на асфальт, достала из сумочки «Gitanes Mais», извлекла последнюю сигарету. Парень поспешил щелкнуть зажигалкой – огромной, остро пахнущей бензином, явно самодельной. Сам достал надорванную пачку «Gauloises Caporal» – как раз к костюму и внешности. Бывший художник Мод оценила образ: рост, широкие плечи, мятый серый пиджак, галстук не первой свежести, сдвинутый на сторону, крепкая шея, слегка вьющиеся темные волосы – и щеточка усов. Ее лет, но выглядит куда старше. Самодельная зажигалка, мозоли на ладонях… И гитара. Оставалось сложить все вместе.

Обладатель усов между тем не спешил. Размял сигарету, сунул в уголок рта, поглядел не слишком уверенно.

Решился.

– Так как, мадемуазель, берете на службу? А то, знаете, совсем плохи дела. С квартиры попросили, того и гляди в полицию заявят. Вот, даже гитару с собой таскаю, чтобы не пропала ненароком.

Да, торговаться парень явно не умел. Мод улыбнулась.

– «Понтиак-кемпер» 1935 года, американец. Знаете, что за зверь? [5] Все упоминаемые в тексте автомобили, мотоциклы, самолеты, бытовые приборы и образцы оружия не более чем авторский вымысел.

Жорж Бонис, ничуть не удивившись, пожал широкими плечами.

– Черная глазастая жаба с вагоном на плечах? Знаком, как же. Там первым делом карбюратор проверить надо…

Девушка кивнула. Кажется, шеф знал, кого рекомендовать. «Черная глазастая жаба»?

Неплохо!

– Нет, – решительно заявил Жорж Бонис, отставляя тарелку в сторону. – Не разбираюсь я в ней, в живописи, мадемуазель. Особенно в современной. Ну, совсем!

Тарелка (омлет-фриттата с овощами и мясом) была уже второй. Парень явно успел изрядно оголодать. Поначалу отказывался, смущался, но Мод сумела настоять. «Хочешь проверить работника – накорми его», – изрек как-то ее мудрый дед, мамин папа. Шапталь-старший был бы доволен результатом.

– Я ведь как понимаю, мадемуазель? Картина – это вроде жизнь, только в раме. Окошко! А у нынешних – не пойми что. Как они только такое видеть могут?

В баре почти пусто. Ее столик, как и ожидалось, оказался свободен, стрелка наручных часов миновала зенит (десять минут шестого), но за столиком они по-прежнему вдвоем. Тот, кого она ждала, запаздывал. Мод не слишком огорчалась. Появится! Тем более, слушать простодушного парня было очень приятно. Просто медом по сердцу!

Говорите, Энгр умер?

Отхлебнув кофе (заказала, как обычно, крепкий без сахара), распечатала купленную в холле сигаретную пачку с силуэтом цыганки.

– Не расстраивайтесь, мсье Бонис. Вы – не исключение. В современной живописи никто не разбирается, поверьте мне как специалисту.

Широкая ладонь взлетела над столиком.

– Если можно, по имени, мадемуазель. «Мсье Бонис» – сразу себя в комиссариате представляешь. Наслушался! Но… Вы же эксперт!

Визитную карточку Мод вручила усачу еще в первую их встречу.

– Именно, – согласилась она. – Эксперт – это тот, кто делает вид, что разбирается. А остальные делают вид, что верят, – и платят деньги. Такая у нас игра…

Полюбовалась эффектом и добавила уже серьезно:

– Я – художник. Не знаю, насколько хороший, но училась у настоящего мастера. И всегда могу сказать, что на мольберте – живопись или профанация.

Парень задумался, провел пальцем по подбородку.

– А если на этом самом мольберте, извиняюсь, три пятна зеленого колера?

– Даже в этом случае. Мазок – профессионала видно сразу. Поверьте, не так просто вписать три пятна в холст… А еще я всегда подскажу, какие картины лучше отобрать для выставки, чтобы они не смотрелись, словно в лавке старьевщика. Собственно, этим мы с вами и займемся. Придется поездить, поэтому мне нужен «кемпер». Он – целиком ваша забота. Еще может понадобиться помощь при погрузке и… Мало ли что еще?

Ладонь Жоржа Бониса вновь взлетела над столиком, сжимаясь в полете в крепкий увесистый кулак.

– И это тоже, – невозмутимо согласилась она. – А вся наша работа – ради большой выставки, которая должна открыться в начале июля. Работы очень много, сейчас уже середина мая… Нужно постараться.

Говорила, а сама поглядывала в сторону двери. Столик действительно очень удобен. В баре не слишком светло – в отличие от широкой лестничной площадки. Все как на ладони…

Он и она. На ней – длинное светлое платье явно от Мадлен Вионне. Прическа под Бэт Дэвис, колье на высокой шее, белая сумочка с большой красной розой, белые перчатки. На нем – обычный темный костюм, но строго по фигуре, от лучшего портного. Ей – под тридцать, он много моложе. Ростом вровень, оба высокие, только в плечах и разница.

Номер третий. Ради него Мод и попросила придвинуть к столику лишнее кресло. 14 минут шестого…

…Поклонился, слегка небрежно, тряхнув черными кудрями. Сейчас приложится к ручке… Нет! Рука к руке, прикасаясь лишь кончиками пальцев. И не просто – на короткий миг дама присела в коротком, похожем на книксен, поклоне. Склонила голову…

Мод едва удержалась, чтобы не протереть глаза. Церемониальный, чуть ли не придворный поклон – здесь, в «Гранд-отеле»!

– Мы кого-то ждем, мадемуазель? – проявил прозорливость ее усатый спутник.

Девушка кивнула.

– Уже дождались.

– Мод! Здравствуй, Мод! Извини, кажется, опоздал. Задержали, понимаешь, никак не мог прервать разговор… Здравствуйте, мсье, я – Арман, Арман Кампо. Можно просто по имени, меня тут все знают… О, это ваша гитара? А какая она у вас?

Девушка невольно усмехнулась. Приблизительно так они и познакомились месяц назад, здесь же, в баре. Подскочил, тряхнул кудрями, зачастил, перемежая слова улыбкой. После первой фразы очень захотелось двинуть приставалу прямиком в челюсть – в гладко выбритый острый подбородок. После второй решила не бить, но дать от ворот поворот, не сходя с места. Однако фраз оказалось куда больше, чем три.

Жоржу Бонису, человеку с гитарой, довелось испытать все это заново, причем с тем же результатом. Вначале нахмурился, потом, расслабившись, протянул широкую ладонь, а вот уже и гитара выглянула из чехла.

Арман Кампо был невероятно, нечеловечески обаятелен. Ничего удивительного, профессия обязывает.

Жиголо!

– Чего разлегся? Встать!

Серый сумрак, желтый четырехугольник двери, черный силуэт охранника… Надо встать, иначе будет хуже. Еще хуже.

– Н-ну?!

Встал, покачнулся, поймал губами клочок сырого воздуха. В тюрь-ме быстро учатся.

Не молчать!

– Пауль Рихтер, номер 880. Эмигрант, Черный фронт.

Силуэт качнулся, надвинулся тяжелой горой.

– И чего ты такой красивый, номер 880?

Как отвечать, он уже знал. Вбили в первый же день.