Андрей Валентинов - Лонжа

– Обещаю! – легко согласился он. – И… Монсеньор, подскажите, пожалуйста, своему королю, где в его столице можно купить цветы в четыре часа утра?

Она встретила его на пороге, молча взяла букет белых роз, отступила на шаг и попыталась улыбнуться.

– Так бы и спросила: где ты шлялся ночью, małżonek?

Лонжа взглянул виновато:

– Так бы и ответил: начальство задержало.

Сержант Агнешка положила розы на стол, взяла позднего гостя за руку, усадила на кровать. Стащила пиджак, развязала и бросила на ковер сбившийся на сторону галстук.

– Забудь пока обо всем, солдатик. Поспи два часа, а потом мы уезжаем. Поменяем паспорта на немецкие – и в Котбус, я уже взяла машину напрокат. Оттуда нас переправят.

Он грустно улыбнулся.

– В Польшу? А ты запросила министерство иностранных дел? Представляешь, что начнется, если немцы узнают о визите баварского монарха в Варшаву? Понимаю, что звучит несерьезно, но я попытаюсь все-таки быть королем.

Первый раз на его памяти разведчик Агнешка не нашла, что ответить. Взглянула растерянно. Кажется, только в этот миг она поняла все до конца. Август погладил девушку по щеке.

– Я сам еще не привык. Мне помогут уехать во Францию, там меня ждут. А потом…

– Ты назовешь мне адрес, – кивнула она. – И я раз в год смогу поздравлять его величество с тезоименитством. Мне и самой надо срочно уезжать, о некоторых вещах командованию следует докладывать лично. Получу благодарность в приказе… Все закончится совсем иначе, чем у Шекспира, но это, вероятно, к лучшему. Ромео станет герцогом Вероны, а Джульетта погорюет, но в конце концов образумится. Так, солдатик? Но лучше пусть так, чем в соответствии с логикой и жизненной правдой. Время королей прошло, Август…

Они сидели рядом, плечом к плечу, но между светловолосым парнем и девушкой с темно-серыми глазами уже воздвигалась черная ледяная стена. Не пробить, не достучаться…

– Нет, – выдохнул он. – Нет, нет, нет!

Черный лед не дрогнул.

– Тебе не за что извиняться, Август. Я рада, что смогла помочь, но больше нам встречаться незачем. И дело не в том, что panu królowi найдут королеву с голубой кровью, просто теперь тебе будет не до меня. В твоем новом мире нет места для польской шпионки. Постарайся выжить, сейчас у тебя это задача номер один. И я тебе, увы, ничем не помогу… Ничего, пойду в училище, стану офицером. С детства мечтала.

– А я мечтал о цирке… Не смог, попросту струсил. В моем новом мире места для арены тоже нет… Не бросай меня, Агнешка! Я попытаюсь… Нет, я изменю этот мир, не понимаю еще как, но изменю! Только не уходи!..

– Бедный смешной солдатик… Хорошо, Август, я тебя найду. Мы встретимся…

– И я тебя обязательно узнаю.

Остановились у перекрестка, возле древнего, выщербленного временем каменного столба. Когда-то на нем была надпись, но годы и стихия стерли буквы, оставив лишь неясный темный след.

– Налево, – рассудил Кампо, глядя на сложенную вчетверо карту. – Сейчас будет подъем, это дорога к Вайсенбуру, но там уже немцы. Нужный поворот километров через пять.

Жорж Бонис, не оборачиваясь, протянул руку. Красавчик, передав ему карту, откинулся на спинку сиденья.

– Только бы не поставили на выезде патруль. Охранная зона – два километра, но еще неделю назад там никого не было.

– Река, – сообщил усач, оценив увиденное. – Название какое- то странное. Зензе? Прямо как в Африке. И, как я понимаю, течет она в ущелье.

Черноволосый кивнул.

– Пропасть. Сколько вниз не знаю, но падать долго. А через нее канатная дорога для лыжников, там дальше небольшой пансионат. Новая граница проходит как раз по реке.

– И дорогу не охраняют? – поразилась Мод.

Все на своих местах, Бонис за рулем, красавчик Арман сзади, и она на своем командорском. Только карта другая, с надписями на немецком. Кампо достал ее из чемодана вместе с компасом на широком кожаном ремешке.

– Дорога работает только зимой, сейчас на ремонте. Питание отключили и даже разобрали мотор. Но этой ночью все должны были наладить. Ничего сложного, я поднимусь наверх, встречу, а вы подождете внизу. Надеюсь, за нами никто не увязался.

Мод посмотрела в зеркальце заднего вида. Никого. С тех пор, как они покинули маленький, но шумный Фрибур, город-университет, дорога опустела. Предгорья были безлюдны, по пути встретились лишь две небольшие деревеньки по десятку домов под красной черепицей. Ехать некуда – путь, уходящий в глубь Фрибурских Альп, перерубила граница.

Теперь, когда сворачивать назад стало поздно, девушка совершенно успокоилась. Будь что будет! Тем более, они ничего не нарушают, до пограничных постов еще далеко, а ездить по швейцарским дорогам никто не запрещал. Предупреждение белокурого Зигфрида она не забыла, но, поразмыслив, отбросила подозрения прочь. Бонис прав, в кемпере беглецу проще спрятаться. А то, что красавчик – хитрец из хитрецов, не беда. Есть с кем сравнивать, шеф, ее профессор Мориарти, даст парню сто очков форы.

И вновь, в который уже раз вспомнилось. «У вас есть в родне немцы?» Начнется в Париже, в Берлине закончится… Но почему? Неужели искусство Свободной Франции придется по душе герру Гитлеру?

– Ясно! – рассудил Бонис, отдавая карту. – Ну, с Богом!

«Вспышка» грозно рыкнула и не спеша тронулась с места.

Ночью она видела сон, тревожный, заставивший дрогнуть сердце. Матильда Верлен вновь стояла на хрустальных ступенях, ведущих в залитый неземным огнем дворец, но теперь она была не одна. Кто-то ждал ее на самом верху, недвижный, молчаливый, одетый в черный сгусток тьмы. Девушка хотела остановиться, повернуть назад, однако ноги сами несли вверх. Ступенька, ступенька, еще ступенька… Темная фигура росла, приближалась, а вместе с ней из глубин души поднимался вязкий, тяжелый страх. Не разойтись, не свернуть. И вот он уже рядом, мертвый и прóклятый. Из черноты медленно проступила обтянутая желтой кожей рука. Поль Верлен приглашал в гости свою внучку.

Залы блистали хрусталем, таким же мертвым и холодным, как и пальцы, лежавшие на ее локте. Лунный свет клубился, рождая из глубин еле различимые лики. Но вот впереди открылся еще один зал, отличный от прочих. Храм… Странный храм без распятия у алтаря. Воздух вздрогнул от мощного голоса органных труб, и Матильда увидела, как навстречу им шагнул некто, соткавшийся из лунного огня. Мертвый поэт улыбнулся белыми губами и подвел ее к незнакомцу. Тот, кивнув, протянул руку. Ее, Матильду Верлен, отдавали, безвозвратно и навеки.