Анастасия Быкова - Еще раз с чувством [СИ]

Алек вошел в комнату и плотно закрыл дверь, словно отрезая себя от жизнерадостности и веселья, творившихся в гостиной. С каждым разом видеть улыбки родных становилось все тяжелее. Макс смеется, Изабель что-то увлечено рассказывает, мать с отцом, все еще влюбленные друг в друга, как и много лет назад, сидят на диване. Идеальная семья. Вот только Алек не чувствовал себя ее частью уже очень давно. С тех пор, как эмоции, подобные счастью, завели привычку тревожить тьму в его душе и обвивать холодными щупальцами сердце.

Он медленно выдохнул и начал обратный отсчет от десяти до одного, чтобы привести пульс в норму. Ноги сами сделали несколько шагов по направлению к зеркалу, и Алек облизал пересохшие губы. Он не был уверен, чего опасался больше — увидеть или не увидеть.

Ведь он был не в каждом отражении, но мог быть в любом.

Сегодня он был там. Стоял, сложив руки на груди, и с усмешкой на губах наблюдал за дергаными движениями Алека. Безупречен, как и всегда. Если встретить такого мужчину на улице, то невозможно было бы пройти мимо или банально прекратить пялиться на эту непоколебимую сияющую красоту. Но Алек не встретил его на улице. Он просто был, сколько Алек себя помнил. Его личный ад.

— Ну здравствуй, Александр, — хитро прищуренные глаза смотрели чуть насмешливо.

— Здравствуй, Тень, — хрипло выдохнул он, останавливаясь в полуметре от зеркала, и чувствуя, как трепещет сердце. Алек ненавидел себя за это. Ненавидел за то, что начинал жить и что-то чувствовать только в Его присутствии.

Его ад.

В детстве иметь воображаемого друга было даже забавно. Рассказывать ему все свои тайны и секреты, делиться самым сокровенным, понимать, что жить в зеркале не может никто. Что это просто разыгравшееся воображение. Алек ведь всегда был умным мальчиком и не верил в сказки. По крайней мере он так считал, пока не осознал, что Магнус проник в каждую частичку его тела и души, подчинив своей воле.

Его ад. Его рай. Пульс в его венах и мурашки по его коже. Его Тень. Его смысл жизни.

«Демон» — ошарашенно произнес тогда Алек, по-новому смотря на этого юного парня азиатской внешности, который жил в отражениях. «Не демон» — поправил его тот, — «Ну, не в полном понимании этого слова. Всего лишь на половину. А сейчас и того меньше, потому что уже многие годы я пребываю в заключении, которое высасывает мои силы. Знал бы ты, как долго я искал того, кто примет меня.»

Алек всю жизнь задавался вопросом, почему этим «кем-то» оказался именно он. Как же часто он вынимал осколки из костяшек пальцев, когда очередное зеркало было разбито. Алек просил, умолял, заклинал его уйти, позволить жить нормальной жизнью, но он не уходил. Не уходил, потому что еще не достиг своей цели. А может, потому что видел, что сколько бы Алек не умолял исчезнуть, жить без Тени он бы уже не смог.

Поэтому просто прикладывал к обратной стороне зеркала ладонь, как будто хотел дотронуться, и понимающе улыбался. И вся душа Алека была распахнута перед ним.

— Снова сбежал с семейных посиделок? — продолжил он, вырывая из раздумий.

— Не сбежал. Просто голова разболелась.

Пытаться говорить как можно более уверенно, в надежде когда-нибудь обмануть Тень, уже вошло в привычку. Алек не откровенничал с отражением очень давно. Ему было наплевать, как громко хотелось закричать, вцепиться пальцами в волосы, когда родители снова опускали глаза, виня себя в том, что их старший сын не такой, как младшие. Только он все равно всегда все понимал. Вот и сейчас лишь расхохотался, взмахнув руками. По его пальцам пробежались синие искорки, и Алек поймал себя на разглядывании этих всполохов магии, осознавая, что снова не может оторвать от них взгляда. Никогда не мог.

— Александр, ты удивительный, — утирая слезы произнес Тень. — Каждый раз ты пытаешься одурачить меня, хотя прекрасно помнишь, что я знаю твои чувства. Я — это ты.

— Не говори так, — Алек подавил желание выбежать из комнаты от этих на удивление правдивых слов.

— Выпусти меня.

Ну вот, опять та же просьба. Изо дня в день, из года в год. Она пробегается по коже, вызывает холодок по всему телу, заставляет грудь болезненно сжаться. И неизменный ответ:

— Нет.

— Выпусти, и нам не будет равных, — Тень никогда не сдавался без боя, Алек к этому даже привык. — Мы сможем сделать все. Сможем удовлетворить твою жажду. Ты думаешь, я не вижу, как сильно ты мечтаешь прикоснуться к тьме?

— Не я мечтаю, — резко прервал его Алек. — Это все ты. Твои желания.

— Не обманывай себя, Александр. Ты знаешь, что это не так. Помнишь, как ты мечтал задушить того ублюдка, который сбил женщину с коляской и избежал наказания? Или какие мысли тебя посещали, когда твоя мать защищала интересы детского дома, и все равно проиграла, ведь у «Рэйв и Ко» миллионы на самых лучших юристов.

— Нет.

— Ты сделаешь это, Алек. Рано или поздно, но произойдет что-то, что заставит тебя открыть двери, выпустить меня и впервые в жизни вдохнуть полной грудью.

И Алек не смог опровергнуть эти слова.

Спустя полтора года, двадцатого февраля, Лайтвуды будут возвращаться с фестиваля яблок, проходившего на окраине Нью-Йорка. Громкий смех Роберта и Мариз будет разноситься по салону, пока Изабель и Макс будут петь гимн яблочному соку. А потом в их автомобиль врежется белый грузовик.

Двадцать первого февраля детектив придет в больницу, чтобы сказать Алеку, что, если бы виновник аварии не скрылся с места преступления и быстро вызвал скорую, его родителей можно было бы спасти.

Двадцать второго февраля от многочисленных переломов скончается Макс Лайтвуд.

Двадцать третьего февраля доктор Эрондейл признается, что Изабель может никогда не выйти из комы.

Еще через три дня, двадцать шестого февраля, виновников найдут. Точнее, найдут части виновников, которые будут разбросаны от Монтаны до Теннесси.

В каждом штате очевидцы увидят двух молодых мужчин, бредущих рука об руку. У первого на лице застынет ледяная усмешка, а руки по локоть будут испачканы чем-то темным. У второго с пальцев будут слетать синие искры.

— Спасибо, что пришел, Магнус, — голос нефилима слабый и какой-то шипящий. Тяжело говорить, когда вставная челюсть плавает в стаканчике на прикроватной тумбочке.

Бывший верховный маг Бруклина замирает в дверном проеме и с грустью смотрит на человека, сидящего в кресле-каталке. Старость никого не щадит, и даже некогда сильный, высокий, статный сумеречный охотник сдается привычному ходу времени. Сгорбленная спина, белые тапочки на старческих ногах и руки, испещренные узорами морщин. Руки, которые уже долгое время не держали оружие. Седые волосы в беспорядке спадают на плечи, и у Магнуса щемит сердце, ведь даже в свои почти девяносто мужчина прекрасен.