Макс Мах - Небесный капитан

– Хорошо, – кивнул Рощин, – согласен. Пристыдила! Сразу телефонируешь Штоберлю или после ланча?

– После ланча, – решила Лиза и взялась за еду.

Ей нужно было восполнить потраченную этой ночью энергию. Любовь и так-то сжигает огромное количество калорий, а такие приступы страсти, какие случились у них с Рощиным, истощают организм не хуже двадцатикилометрового марш-броска через горы или джунгли. К счастью, все, что Лизе теперь требовалось, – все эти белки, жиры и углеводы, не говоря уже об органических кислотах, витаминах и микроэлементах, – содержалось в ветчине и сыре, овощах и яйцах, рыбе и фруктах, и во всем прочем, что она не без удовольствия перемолола под неспешный разговор ни о чем.

Покончив с едой, под которую Лиза выпила два бокала красного вина, она закурила и, прихватив чашку с кофе, подсела к телефону. Имея в виду, что вызов шел через неизвестное число коммутаторов, дозвонилась Лиза до Штоберля достаточно быстро. Не прошло и четверти часа, как полковник приветствовал ее через шорохи помех. Слышимость была так себе, но достаточная, чтобы не орать в трубку.

– Лиза, – перешёл Штоберль к делу, – когда вы предполагаете отчалить?

– Числа десятого, я думаю.

– Отлично! Тогда следующий вопрос. Я слышал, вы идете к Лемурии, это правда?

– Это не секрет, – не вдаваясь в подробности, ответила Лиза.

Зато, как выяснилось, подробности интересовали Штоберля.

– Где вы собираетесь пройти границу?

– Вообще-то это коммерческая тайна, – парировала Лиза.

– Бросьте! – возразил Штоберль. – Вы же знаете, что я не стану мелочиться.

И это была святая правда. Этот человек не стал бы мелочиться.

– Мы пойдем через Охотничью падь, – раскрыла Лиза планы экспедиции. – Это на северном побережье.

«Вот так вот, полковник, – усмехнулась мысленно Лиза, – мой адрес не дом и не улица, мой адрес… Лемурия, северное побережье, Охотничья падь».

Лемурию открыл в 1547 году португальский мореплаватель Диаш да Коррея. Он назвал эту землю Жав-Ла-Гранд, но успел исследовать только узкую полоску северного побережья. Открытие многим показалось весьма многообещающим, и в следующие полста лет к Лемурии устремились многочисленные – разумеется, в масштабах той эпохи – португальские, испанские и нидерландские экспедиции. В семнадцатом веке к ним присоединились франки, англичане и себерцы, но результаты этих экспедиций – и, разумеется, войн, – так же как и попытки колонизации новых земель не оправдали ни ожиданий, ни риска, ни затраченных средств. Иберийским готам удалось создать две небольшие жизнеспособные колонии – этакие города-государства – на восточном и южном побережье Лемурии. Себерцы заселили полуостров Ладный на северо-востоке, основав город Николин Затон, ставший важным перевалочным пунктом в торговле с синцами, ниппонцами и Калифорнией. В свою очередь, португальцы освоили свою Жав-Ла-Гранд – узкую полосу суши, до сорока километров в глубину, тянущуюся на двести десять километров с запада на восток по северному побережью материка, да еще у англичан имелась военная база Форт Кларк на юго-востоке Лемурии. Остальные территории оставались или ничейными – то есть нейтральными, если использовать современные политические термины, – или формально принадлежали той или иной морской державе, поскольку до середины девятнадцатого века добраться до Лемурии можно было только по воде.

Проблема Лемурии, однако, состояла в том, что в той или иной мере доступной для людей являлась лишь треть ее территории. При этом большая часть этих земель для колонизации была совершенно непригодна. Галечники, песчаные дюны, моховые и лишайниковые пустоши и, разумеется, скалы. Но дело не только в ландшафтах и природных условиях. В тех краях попросту трудно или даже невозможно жить. Землетрясения, торнадо, резкие перепады дневных и ночных температур и внезапные скачки атмосферного давления являлись в этом смысле наименьшим злом. В Лемурии случались вещи и похуже. Чего стоили одни лишь огненные дожди на плато Джаханнам [12]или ледяные смерчи долины Стикса!

Таковы были относительно неплохо изученные земли. Однако две трети территории материка вообще оставались до сих пор неисследованными. Настоящая Терра инкогнита [13], одно сплошное белое пятно. Туда, в глубину Лемурии – посуху ли, по воздуху – удавалось проникнуть лишь немногим. Что уж говорить о тех, кому посчастливилось вернуться! Впрочем, иногда они все-таки возвращались. Случалось также, что не с пустыми руками. Рассказы о странных местах, где побывали эти люди, будили воображение и возбуждали зависть, но так же заставляли думать о том, что у вернувшихся с «той стороны» попросту не все дома. Однако если романтика неизведанных земель привлекала в основном незрелое юношество, то золотые самородки, драгоценные камни и меха неизвестных животных как магнитом тянули в Лемурию не только искателей приключений, но, прежде всего, искателей сокровищ.

– Мы пойдем через Охотничью падь, – ответила Лиза на вопрос Штоберля. – Это на северном побережье.

– Ну, на северном так на северном, – откликнулся полковник. – Но если у вас и у Райта нет какого-нибудь особого повода идти именно через Охотничью падь, я бы рекомендовал другой маршрут.

– И смогли бы его обосновать? – поинтересовалась заинтригованная Лиза.

– Непременно!

– Что хотите взамен?

– Как всегда, долю в доходах и вашу дружбу.

– Сколько?

– Двадцать процентов.

– Где?

– Стоянка Лимана.

– Стоянка Лимана? – переспросила удивленная этим заявлением Лиза. – Вы сошли с ума?

Стоянка Лимана давным-давно считалась тупиком. Гиблое место, кладбище надежд – в прямом и переносном смысле, – а не дверь в страну чудес, как думали многие, когда в 1871 году экспедиция Джозефа Лимана притащила из внутренних районов Лемурии три килограмма изумрудов, самый маленький из которых весил четыре с половиной карата. И если бы только изумруды! Бивень животного, которое не являлось ни слоном, ни мамонтом, шкура и череп саблезубой кошки неизвестной палеонтологам трибы и несколько золотых самородков весом от ста десяти до двухсот пятидесяти граммов. Эти сокровища стали сенсацией и породили волну энтузиазма, закончившуюся в девятисотых годах двадцатого века полным разочарованием. Все попытки проникнуть вглубь материка через Стоянку Лимана закончились неудачей и множеством смертей. Так что следующие четверть века об этом месте никто даже не вспоминал.

И вот теперь о нем вспомнил Штоберль.

– Я не сошел с ума, – сказал он. – Я нашел дневник Лимана, и это, Лиза, меняет всё.

– Что ж, – обдумав слова Штоберля, ответила Лиза, – я поговорю с Райтом сегодня же и дам вам знать о принятом решении.