Николай Федоров - Бомба профессора Штурмвельта [Фантастика Серебряного века. Том VII]

В конце концов г-н Крикс был доставлен ко мне на квартиру, где я ему и отвел особую комнату. Он моментально завалился спать, утомленный, вероятно, своим оригинальным путешествием и заявив мне предварительно, что у них на Марсе сутки продолжаются тридцать семь с половиной часов и что, мол, сих ради причин, он менее двенадцати часов никогда не спить.

Ввиду такого заявления я оставил его в покое и даже собственноручно изгнал семнадцать репортеров и прочих ученых, явившихся ко мне за подтверждением потрясшего город известия о пребывании у меня на дому обитателя планеты Марс.

Под вечер и я отдался в объятия Морфея, лелея сладкие мечты о том, как я буду экзибировать моего жильца и как, тем самым, прославлю самого себя…

Увы и ах! мечтам моим не суждено было сбыться!

Когда я проснулся на следующее утро и вошел на цыпочках, боясь встревожить драгоценный сон, в комнату г. Крикса, я усмотрел — пустоту, или, вернее, взамен «марсовца» я узрел исписанный и пришпиленный к подушке клочок бумаги. Можете себе представить, с каким лихорадочным нетерпением я набросился на эту записку.

— «Жалкая земная тварь! — значилось в оной на чистейшем английском языке. — Мне с первого же дня ваша планета показалась на столько ничтожной, что я поспешил уехать восвояси. Какой путь я избрал — не скажу, дабы вы, дураки (так-таки и было написано «дураки» — fools) не повадились шататься к нам. Но, дабы вознаградить тебя за представленное мне на эту ночь гостеприимство, я обещаю тебе ежемесячно писать письма с описанием нашего житья- бытья. Каким образом эти письма будут тебе доставляться — этого я тебе тоже не скажу, иначе еще, пожалуй, ты вздумаешь мне отвечать, а глупостей твоих читать я не намерен. Итак, прощай. Жди от меня на днях письма. Ущипни за меня единственную земную женщину, с которой я успел познакомиться. Сморкаюсь в твой платок (так принято у нас на Марсе заканчивать письма).

Твой Крикс ».

Прочтя это выразительное послание, я снова взыгрался духом: у меня будет корреспондент на Марсе! ого-го-го!! До этого еще ни одна, даже американская газета, не доходила.

Если Крикс не надует, обещаю, господа, печатать переводы его писем в нашем журнале.

— Нет, это положительно невозможно! — воскликнула очень юная девушка, прелестно одетая, подходя к другой, тоже прекрасно одетой молодой девушке, сидящей за отдельным столом, в то время как прислуга ставила на этот стол какое-то мясное кушанье. — Представьте себе, машер! Подхожу я к кассе брать билеты; впереди меня идет вон тот господин, — причем она круто повернулась и указала своей собеседнице глазами на господина средних лет, скромно, но прилично одетого, сидевшего около лампы за другим столом, самым большим. — Он подает кассиру бумажку в 25 р., кассир его спрашивает: «До Петербурга?», он слегка кивает головой. Ему дают билет II класса и сдачу; а он, не дотрагиваясь до сдачи, уходит! Кассир положил передо мной его деньги; звал его, звал — не слышит, просил меня передать их ему. Я принесла ему деньги, положила перед его носом и очень громко сказала: «Вот ваша сдача»! Он вытаращил глаза на меня, но до денег не дотронулся и даже «мерси» не сказал. Как это его родные пускают его одного? Он или глухонемой, или сумасшедший!

Взволнованная девушка говорила это так громко на московском Николаевском вокзале, что все, бывшие в зале, пассажиры обратили особое внимание на господина, сидящего перед лампой. Электрическое освещение падало сверху на погруженного в свои мысли господина; казалось, он внимательно рассматривает стоящую перед ним незажженную лампу; перед ним на скатерти лежала наделавшая шума сдача: золотой в 5 р. и 6 или 7 монет серебра; билет II класса до Петербурга он держал в руках.

— В вашем сундуке 3 п. 5 ф., — сказал подошедший к нему артельщик. — Надо заплатить за скорость и взять плацкарту, мой № 23-й, — добавил он, забирая со стола деньги, на котором остался один пятиалтынный.

Подошел к нему газетчик, рассеянный господин взял молча у него № «Нового времени» и указал глазами на оставшуюся монету, которая быстро исчезла в кармане продавца газет.

Заинтересовавший публику господин углубился в чтение, причем глаза его потеряли ту сосредоточенность, с которой он смотрел на лампу. Подошел опять № 23-й, сказав: «Билеты и квитанции я вам отдам в вагоне, а также и сдачу, а теперь пойду занимать место, а тогда приду к вам», — сказал он, забирая его ручной багаж. Все сидевшие за столами перестали обращать внимание на господина, читающего «Новое время», кроме юной девушки, которая, покончивши с порцией мясного, спрошенной для нее ее подругой, сказала ей вполголоса: «Вероятно, очень влюблен! Теперь это такая редкость…». Встав с своего места, она пошла к большому столу и, сев против незнакомца, начала задавать ему вопросы, на которые он отвечал хотя отрывисто, но довольно вежливо, не переставая смотреть в газету.

Девица не унималась, вое ее вопросы вертелись около главного: «Что он намерен с собой сделать?» В том, что он влюблен и влюблен безнадежно, что ему не отвечают взаимностью — это уже вопрошающая решила бесповоротно; а ей хотелось только узнать: на какого рода самоубийство решится несчастный?

Это любопытство в связи с сочувствием и соболезнованием начинало ему надоедать, и на неоднократно повторявшийся вопрос ее: «Нет, скажите мне правду; куда и зачем вы едете?» — он ей ответил: «Хочу получить командировку!» — «Куда? В Китай? Не правда ли, я угадала? Посмотрите на меня, ведь угадала?» — «Нет, немного дальше», — сказал он, оторвав свои глаза от газеты и окинув ими вопрошающую. — «Но куда же?» — воскликнула она с разочарованием. — «В Китае идут переговоры о мире, — сказал он, тщательно складывая газету — и дипломаты в моей помощи не нуждаются; а вот с Марсом переговоры только начинаются, и я на Марсе буду для американских астрономов очень полезен!» — «Ах! Вы хотите, вроде этого француза Андре, лететь на воздушном шаре; не правда ли? Но ведь вы замерзнете. Это ужасно! Это прямо лететь на верную смерть!»

Пока шел этот разговор, некоторые из пассажиров и пассажирок приблизились к разговаривающим. Один из юных инженеров стал разъяснять вопрошающей, что между Марсом и Землей не более 1/1000000 пути наполнено воздухом и то очень редким, так что лететь на Марс на воздушном шаре нельзя. Раздался 1-й звонок, явились артельщики, а в их числе и № 23-й. Господин, читавший «Новое время», встал, оправил теплое пальто с барашковым воротником и, положив в карман газету, пошел за артельщиком.

Он едет в поезде между Нью-Йорком и Бостоном. Поезд идет не особенно быстро, от 40 до 60 верст в час; на пути часто приостанавливается для приема новых пассажиров, садящихся на ходу. Поезд громаден. Все знают, что в нем едет он — человек, решившийся отправиться корреспондентом на планету Марс. Любезно пожимая ему руку, помещается с ним господин сангвинического темперамента, весьма похожий на знаменитого медиума, бывшего в 70-х годах в Москве и Петербурге, американца Следа. Он говорит: «Я вас должен познакомить с устройством приготовленного для вас нашей компанией экипажа, вот его модель, уменьшенная в сорок раз». При этом он показывает нечто вроде артиллерийского снаряда. «Длина в натуре до девяти метров, считая сюда заострение спереди и утолщение сзади; последнее сделано из свинца, а снаряд из сплава платины с иридием. Окружающие пассажира внутренние стенки подпаяны вроде подкладки сплавом магния, кальция и алюминия. Все ваше помещение будет иметь два метра, включая сюда и пружины под ножными педалями. Двухметровая крышка будет совершенно герметически за вами закрыта, так как внутри снаряда будет достаточное количество жидкого кислорода для поддержания процесса дыхания в течение двух недель. Металл подкладки прикрыт сеткой, сделанной из гуттаперчевой трубки, которая, будучи надута вполне, заполнит пространство между вами и внутренними стенками снаряда. Под вашими ногами устроены две педали, неподвижно укрепленные в стенки снаряда; они имеют под носками вырезки, сильно прижимаемые снизу пружинами; но вы можете носком их надавить. Когда вам будет очень жарко, действуйте правым носком, когда очень холодно, действуйте левым, но знайте: усиливая левым носком испарение жидкого кислорода, что усилит окисление металлической подкладки, вы сами должны усилить выделения из вашего организма угольной кислоты посредством учащенного дыхания, потому что металлы щелочных земель имеют едкие окиси и, если они не будут соединены с угольной кислотой, то достанется не только вашему платью, но и вашему телу».