Рюрик Ивнев - Кричащие часы [Фантастика Серебряного века. Том I]

Раздался веселый смех и сквозь широкие проемы железной решетки показалась небольшая женская рука. Я почтительно поцеловал ее, но она не отдернулась: владелица ее, видимо, ожидала повторения. Но я ограничился одним поцелуем, кинул ей характерное — «доброй ночи» — и пошел обратно в свою гостиницу, усталый от долгого стояния на ногах перед окном.

— Приключение становится очень занятным, — послышалось одобрительное замечание Астафьевой.

Василий Лазаревич хотел зажечь лампу, но мы воспротивились. При искусственном свете необходимое для такого рассказа настроение могло исчезнуть. Кто-то впотьмах пытался налить вино в наши стаканы и опрокинул один из них.

— Какой вы неловкий! — не утерпела заметить Юлия Павловна.

Из комнаты через открытую дверь послышался голос Агнии Лазаревны:

— Я приготовила закуску, скоро вы там кончите ваши разговоры?

— Скоро, скоро! — кинул ей в ответ брат и продолжал рассказ.

— Что вам сказать дальше? Я каждый вечер направлялся к знакомому окну, разговаривал…

— Но вы все-таки увидели незнакомку? — бойко спросила Астафьева.

— О да, на другой же день она так поставила лампу в комнате, что я отлично рассмотрел всю фигуру и лицо моей незнакомки. Впрочем, для меня она теперь не была уже незнакомкой, так как я узнал ее имя… Долорес.

— Она была очень красива? — полюбопытствовал я.

— Да, она была красива своей молодостью, свежестью слегка смуглого лица, стыдливого румянца, глубокими темными глазами, в которых таилась бездна, и изумительными, иссиня-черными волосами, очень длинными и пышными.

Обыкновенно, испанки малообразованны, детски наивны и совершеннейшие невежды относительно всего. О России и русских они не имеют никакого понятия, для них мы что-то вроде самоедов, белый медведь и русский — синонимы, по их мнению, и вопрос Долорес о том, христианин ли я, меня не только не поразил, но даже не заставил рассмеяться. У испанок только три нации христиан — los christianos испанцы, итальянцы, а последними идут французы и то под некоторым сомнением. Мне удалось убедить мою ночную собеседницу, что я настоящий христианин и в доказательство я показал ей крест, который постоянно ношу.

В одну из таких бесед она рассказала мне, что ее новиос бросил ее потому, что считал за колдунью.

— Как, почему?! — забросал я ее вопросами.

Девушка задумалась, нерешительно поглядела на меня, точно опасаясь, что, услышав правду, и я ее покину, но потом загадочно улыбнулась и рассказала мне причину.

— Вам, сеньор Базилио, может быть, известно, что жемчуг может умирать. Тускнеет загадочный мягкий свет его, погасают мерцающие переливы и даже теряется матовый блеск его зерен. Это мы, женщины, называем «смертью», и из прекрасного драгоценного украшения он превращается в ничего не стоящие бусы. Когда я еще была маленькой, отец мой, много плававший в море, привез в подарок моей матери нитку жемчуга. Мама носила ее, но потом, как вот я вам сейчас сказала, жемчуг этот неожиданно потускнел, погас и умер. Мама очень расстроилась этим, она любила подарок отца, тем более, что теперь уже никто не мог ей больше подарить такой драгоценности, — мой отец умер. Мама спрятала жемчужную витку и больше не одевала. Как- то раз случайно я ее нашла, надела на себя, прямо на шею, целый день играла с ней и, ложась спать, забыла снять ее.

Утром, поднявшись, я отправилась поздороваться с мамой. Только что она заметила драгоценное украшение, как бросилась ко мне, чтобы снять его с меня, и вдруг неожиданно остановилась, широко раскрыв глаза от изумления.

— Неужели ты «indovina»? [23] … «indovina» — ворожея ( ит .). — прошептала мама, все еще не веря своим глазам.

Оказалось, что, соприкасаясь в продолжение ночи с моим телом, жемчуг «ожил», возродился, заблистали его переливы, загорелся таинственный свет жемчужин, он стал прежним.

Средств у нас особых не было. Мама воспользовалась моей способностью и стала брать сперва у соседей, потом и у посторонних лиц для исправления такой погасший «мертвый» жемчуг.

Я вспомнил о поверье, что некоторые из женщин обладают свойством кожи таинственно влиять на жемчуг и восстанавливать его прежнюю стоимость, давать ему жизнь.

— И вот, благодаря этой моей способности, мой новиос Антонио счел меня колдуньей, еретичкой и бросил меня.

Мы все заинтересовались рассказом хозяина, с нетерпением ожидая развязки его.

— Почти месяц прожил я в Севилье, потом обстоятельства заставили меня переехать в другую страну. Я расстался с Долорес довольно спокойно. За это время она успела приобрести себе настоящего новиос и все внимание обращала на него, я был только временным, так сказать, подставным.

Прошло несколько лет. Мне пришлось как-то быть в Неаполе. Я там занимался в обсерватории Пальмиери, часто бывал в высшем кругу неаполитанцев, куда мне удалось проникнут, благодаря этому ученому. Меня очень интересовала жизнь этого круга. Почему-то и мною заинтересовались неаполитанцы и постоянно приглашали на все балы, рауты, пикники. Ни один блестящий праздник не обходился без моего присутствия.

Как-то целая компания собралась поехать в Позилиппо на праздник Пие-ди-Гротта [24] … в Позилиппо на праздник Пие-ди-Гротта — Традиционный народный праздник поклонения Мадонне в указанном пригороде Неаполя. . В то время автомобилей еще не было, целая вереница блестящих экипажей понеслась по пыльной дороге. Мы разместились в роскошных ландо по четверо, две дамы и два кавалера. Так как у меня не было постоянной спутницы, то ею на этот раз оказалась какая-то графиня, видная красивая женщина лет двадцати пяти-шести. Она сидела против меня и не раз вглядывалась в мое лицо.

Когда мы вышли из коляски, я предложил ей руку и мы пошли сзади другой пары.

— Мы знакомы, — с легкой улыбкой заметила графиня, — и встречались с вами не раз.

Меня заинтриговали ее слова.

Фамилия графини была мне совершенно неизвестна, лицо ее что-то напоминало мне знакомое, но как-то смутно, неясно, точно сквозь сон или дымку.

— Вспомните Севилью, окно ночью, новиос…

Этого было достаточно, чтобы предо мной предстало все, как живое, и болтовня с Долорес перед железной решеткой в улице Командора, ее наивные вопросы и рассказ о таинственной силе воскрешать жемчуг, которой она обладала…

— Так вы Долорес! — обрадованно воскликнул я. — Боже мой, какая встреча, через столько времени!

— Да, сеньор Базилио, это я, та простушка Долорес, которой вы много рассказывали и которую многому чему научили, — улыбаясь, призналась она мне.