Михаил Бобров - Снег над океаном [СИ]

Игрушка?

— Извини, оторвала тебя от завтрака. Скоро понадобится делать кое-какие маневры. На моей скорости это может оказаться весело. Каково состояние пострадавших?

Доктор вздохнул:

— Вся бы моя работа этим ограничивалась. Подбитый глаз… И разбитый нос. Но лучше им там и полежать до прихода в порт. Еще раз побьют.

Такао повернулась к вошедшему:

— Я не понимаю вашей ненависти к этому… Кулинару. И ко второму тоже. Можешь объяснить?

— Попробую.

— Вот смотри. Когда человек выражал протест… Шел против системы… Ему рукоплескали за «Поворот», «В круге света». А когда он выразил точно такой же протест против существующей системы, на него накинулись все. Почему?

Доктор подошел к остеклению тоже, и поглядел туда же, куда и Такао.

— Не знаю. Подозреваю, что та, первая система, была не наша. И потому его протест попал в точку.

— А эта, вторая система, которая правит у вас теперь, ваша?

— Скажем так, она больше наша, чем нет. И потому его протест… Поставил его на одну доску с откровенным дерьмом. Если я и могу его уважать, так исключительно за сам факт выступления. За смелость. Слабоумие и отвага, вот.

— Не знаю, не знаю, сомнительно мне насчет слабоумия. Но пусть как ты сказал. Человек здесь ты. А второй?

— Заслуженный муж?

— Но у него ведь тоже было: «Все отдам я снова: и любовь, и веру. Всю любовь и веру! А что взамен?»

Доктор вздохнул.

— Не приспособлены мы, кролики, для лазания. То есть, не сильно я разбираюсь в искусстве. В общем, пока он пел, еще туда-сюда. А как замуж… Тьфу, зажен… Да елки! С этим «новогодним огоньком» сам косноязычным стал… Короче, как он женился на женщине втрое старше себя — ну зачем, если не для карьеры? Это позорно.

— Для мужчины. Содержать жену считается нормальным и правильным, почему же содержать мужа — тщательно скрываемый позор?

— Прости, Такао. Для таких разговоров я гожусь плохо.

— Если бы эти двое не вцепились друг в друга у меня на борту, и если бы я не выхватила за это от Конго… — Такао вздохнула тоже. — Мне бы и в голову не пришло разбираться.

— Зачем вы вообще тащите на острова этот гадюшник? Можно ведь нормальных найти.

Такао посерьезнела:

— Электронной музыки с фильмами у нас тут полно. Но видеть живых людей — совсем другое. Полностью! Новый мир. «Открылась бездна, звезд полна». Насколько я поняла, ваши артисты живут с того, что транслируют чувства. Следовательно, у них самих эти чувства есть. «И похабничал я, и скандалил — для того, чтобы ярче гореть.»

— И-и-и?

— А у нас нет. Логика есть, а чувств нет. Оно иногда весьма полезно. Например, как увидишь в прицелы какую-нибудь американку. С той еще, дизельной войны. Да как припомнишь былое… Но как же нам стать людьми с одной голой логикой?

— Такао… В атаку на Конго ты тоже полностью логично шла?

— Вот-вот! Я совсем не понимала, что чувства точно так же влияют на поступки, как и разум. И мы решили посмотреть на чувства поближе. На всякие чувства. Не только ми-ми-ми, как ваши говорят.

Доктор пожал плечами, не зная, что сказать. И надо ли. Такао сменила тему:

— Ты, наверное, хочешь есть? Я же тебя с завтрака выдернула.

— У тебя линия доставки прямо сюда?

— Да. Я сделала. Думала, пригодится… — русалка коротко посмотрела на подушку. Доктор сделал вид, что вглядывается в океан. Даже спросил:

— Кто это? Справа, милях в трех?

Такао вытащила из шкафа пластиковую тарелку с несколькими отделениями, как палитру для красок, и отверстием под большой палец — удобно держать в одной руке, когда нет стола. Доктор уже сталкивался с подобными, и теперь привычно содрал полиэтиленовую крышку, скатал в шарик, шарик опустил в карман, отломил пластиковую ложку. Пока человек завтракал, Такао просканировала корабли на правом траверзе и засмеялась:

— Штрафники, большое мусорное пятно перерабатывают в нанопыль. Читал утренний чат?

Доктор кивнул:

— И за что у вас черенки вставляют?

— Ну вон те двое, Гремислава и Ярина, парня не поделили. На внешнем рейде, боевым оружием. Управились без жертв и разрушений, так что всего сорок пять суток. Там вон Корри с Лири, техасские мастерицы практической стрельбы. Сбивали спутники на спор, попали в союзный. Пятнадцать суток с возмещением ущерба. Сутки отбудут быстро, а вот собрать годный спутник, — Такао хищно улыбнулась, — Думаю, через полгода выйдут. Как научатся.

— А это кто, еще дальше?

— А это местные самоубийцы. Додуматься, назвать мою Катюшу самотопиной! В присутствии всех малявок Нахимовского. Пятнадцать суток за глупость, и восстанавливаться будут за свой счет. Катюша — подводная лодка, серия «К».

— Понял, — доктор убрал опустевшую тарелку в показанный мусороприемник, и отправил туда же шарик из пленки. Такао покачала головой:

— Не понял. Подводные лодки по характеру одиночки. Внешнее давление для них не фигура речи, а вполне ощутимый враг. А вот под скорлупой они чуткие, настороженно вслушивающиеся в океан. Радары в глубине бесполезны. Гравирадары тоже дают нечеткую картинку: вода плотнее воздуха на три порядка; в той же пропорции загрубляется масс-селектор. Остается гидроакустика. А тут тебе сразу и термоклин, и ложные отражения от косяков рыбы, и разноплотность, и галинная конвекция, и черт с рогами, и баба-яга в ступе. В смысле, Хьюга в своем батискафе, не приведи судьба нарваться.

Такао совершенно по-человечески вздохнула.

— И потому подлодки всегда неуверенные. Для них нет обмена ударами. Единственного попадания они обязаны избегать, как смертельного. Не поломка, так давление воды добьет. Поэтому любое неодобрение, любые упреки, даже просто неудачные шутки воспринимают очень болезненно. Запомни, доктор, подводную лодку перехвалить невозможно! Увидел — сразу на руки, и хвалить! Это эсминцам все как с гуся вода. Их люди и любят больше всего. За незлобливость, веселый нрав и легкость на подъем. В смысле, начистить кому-нибудь клюзы малявки всегда готовы.

Русалка прижмурилась, вспоминая потасовку.

— Так что нахимовские тридцатки за Катюшу гирингам навтыкали, даже завидно.

— Но я читал, что эсминцы и подлодки — смертные враги.

— Есть два самых больших училища, Нахимовское и Аннаполис. Нахимовцев готовят больше к применению торпед по надводным целям. Так что с подводниками они, считай, коллеги. А вот специализация Аннаполиса — проводка конвоев. Защита от чужих торпед. Тут как раз полное взаимопонимание, переходящее в бурные аплодисменты. Как ты сказал? Верные враги? Вполне.

За остеклением форштевень промял особенно здоровый гребень; брызги взлетели выше топов. Такао деловито прибавила:

— Но с малявками ты вряд ли познакомишься. Я тебе говорила еще на острове. Живые эсминцы — все наградные, мало их. Ой, смотри, опять дельфины увязались…