Михаил Бобров - Снег над океаном [СИ]

Командир уцелевшего крейсера хмыкнул:

— Зато адмиралов, контр-адмиралов осталось… Ну, понятно?

— И какого же совета вы хотите от человека, вдвое младше себя?

— Умного. Руку Абдул-Мамеду вы же пришили?

Доктор вздохнул.

— Пришил Айболит-Шайтан, под мудрым руководством Рицко-химе-сама, да будет милость Эйнштейна с ними обоими. Я там свечку держал да от пиетета дрожал.

— Но свежий взгляд мне все равно не помешает.

— Разве что в этом качестве, — сдался врач и перестал язвить. — Кем вас туда зовут?

— Руководителем комплекса «морской старт». Платформа, несколько судов обеспечения, по кораблю от всех участников для охраны. Если я предложение не приму, то все равно буду на своем же «Лазареве» охранять их. И кажется мне, что до самой пенсии.

— Так вам перспективы интересны?

— И перспективы тоже. Напоминаю. То, что я сейчас буду говорить, лучше ни с кем не обсуждать. На Танегасиме летают русалки.

Доктор чуть не подпрыгнул: и правда, всем новостям новость!

— И как?

— Полный успех, абсолютный восторг. Единственно, при перестроениях корпуса в настоящем вакууме, не на стендах, многовато «серебряной пыли» расходуется. Не отработан пока процесс, разлетается в невесомости драгоценный материал. Сейчас почти все производство нанороботов на орбиту вкалывает.

— Да! — вспомнил терапевт. — Говорила же Такао, что научилась корпус из железа поддерживать, а нанороботов применять исключительно в необходимых местах. У нее даже бьющиеся чашки завелись. Обычные.

Каперанг посмотрел пристальней:

— Вы подушку Такао видели?

— Про нее что, весь мир знает?

— Ну, она же в подушку в фильме обнимала. А кого в рубку приглашала, тот подушку живьем видел. Но нас таких немного. Что же, доктор, вы не догадались, кто там нарисован?

Доктор задумался. Понял вдруг, что глаза у капитана такие же, как у дожидающегося операции Зацаренного: белое пламя, блеск расплавленного серебра.

— Вы догадались?

— Возможно, — моряк отложил фуражку на стол. — Корнет занят. Обо мне речь не идет. Позвоните, доктор. Ее номер вам кто угодно скажет.

— Если все так, почему… Почему речь не идет о вас? Первым догадались вы.

— Я действительно слишком… Опытный. Осторожный. Обычный. Остывший. Лед и пламя дают паровой взрыв. Болото и факел — вонючие метановые пузыри.

— А что вы собирались делать до моего совета?

— Жить. Продолжать выполнение своих обязанностей.

— Вы тоже цитируете Фадеева?

— Это какого же?

— Ну… «Разгром» который, «Молодая гвардия».

— И что, этот коммуняка, бухавший с Берией, оказался способен сказать что-то настоящее?

Доктор не нашел ответа. Заговорил о другом:

— А с чего вообще стали русалок в космос запускать? На жизнеобеспечении экономят?

— И это тоже. Но я тут недавно читал статью одного товарища. Фамилию не помню, звать Денисом. Он выдвинул гипотезу, что Туманный Флот — это такой посланец внеземной цивилизации. Само по себе не оригинально, правда?

— Не поспоришь.

— Да. Но был этот зонд-автомат устроен так, что в пути принимал с материнской планеты описание новых изобретений. И, соответственно, улучшал себя, пересобираясь на каждой промежуточной остановке. С учетом последних веяний науки и техники родной планеты.

— Я читал, — доктор скрутил пальмовый лист ровным цилиндром, — рассказ Генриха Альтова, «Ослик и аксиома».

— Вот, — капитан улыбнулся. — А в окрестностях Солнечной Системы связь пропала. У нас тут миллиарды пропадают, чего там тот радиоканал до Чакра Кентавра… Или, например, сбой операционной системы. Хотя исполнительные механизмы — ядра, жесткое подчинение Адмиралтейскому Коду — сохранились. Как внучкин компьютер. Мышка, принтер и микропрограммы биоса на месте, а вместо привычных «форточек» — богомерзкий пингвинус. Что межпланетному скитальцу оставалось делать? Собрал по тем образцам, какие увидел. Вот потому и ядер конечное количество: их только в заводских условиях родной планеты делают. Вот потому корабли Тумана и появились все разом. Отсюда и поведение, как у классической нейросети, с нарастанием компетентности. От прямолинейно-автоматических реакций, до сверхразума, в перспективе.

— А корабли почему? Не танки, не самолеты? Не бетономешалки с кофемолками, наконец?

— Ну, может у них планета водная. И суша для них, как для нас околоземная орбита. Дышать нечем, крылья-плавники опереть не на что.

— И теперь…?

— И теперь ненулевые шансы, что за пределами земной магнитосферы ядра Туманников уловят сигналы родной планеты. Если, конечно, гипотеза верная.

— Так ведь и Ангелы могли сформироваться по похожему принципу. Только на основании уже посещенных зондом планет. Потому и разные, потому и ломились напролом.

Капитан пожал плечами:

— Милое дело выдвигать гипотезы. Проверять потом замаешься только. Но профессору Акаги сказать стоит. Она-то про Ангелов знает не только всем известные обрывки теленовостей. Ладно, доктор. Сможете мне что-либо посоветовать?

Доктор кивнул:

— Из ваших слов одно видно четко. Вы недовольны. А раз так, то меняйте жизнь. Мое мнение: Танегасима!

Капитан вернул фуражку на место. Зачем-то постучал по козырьку ребром ладони. Поднялся. Поднялся и доктор.

— Спасибо. Удачи! — просто сказал моряк и направился к выходу с рынка, на глазах превращаясь из уставшего дядьки в стройного стального командира тяжелого атомного ракетного крейсера.

— … Крейсера Тумана установили наблюдение за побережьями Южно-Китайского, Желтого и Японского морей. В связи с общим увеличением напряженности в Тихоокеанском регионе, правительство США выражает крайнюю озабоченность Роанапурским инцидентом. Приведены в готовность подразделения Национальной Гвардии. Объявлено расширенное заседание Совета Безопасности ООН…

Ермолов убрал звук и обратился к людям в кабинете:

— Недвусмысленный намек на возможность появления Роанапурских террористок и у нас. Мало нам было Пенсаколы! Айболит, ваше мнение?

— Дело плохо, — главный врач только руками развел. — Насколько я понимаю, медициной тут ничего не сделаешь.

— Корнет, вы в курсе возможностей «Вымпела», да и смежников. Ваше мнение?

Названный оглядел просторный кабинет: светло-голубые обои, мебель орехового дерева, легкая, воздушная, гнутая. В таких комнатах тургеневские барышни вздыхали о саде вишневом, а пламенные революционеры вынашивали замыслы освобождения угнетенной родины от османов… Люди эпохи Нанкинской резни, Хиросимы и Дрездена, обсуждая дела, прятались в таком интерьере, словно бы уговаривая себя, что вокруг все так же, как было в счастливом спокойном детстве. Но время безжалостно проникало сквозь изящные рамы, вздувало вдоль пола невесомые занавески — и меняло, меняло модели кораблей в стеклянных ящиках вдоль нежно-голубых стен. Вот небольшой парусник; а вот уже парусник побольше — «Бостонский китобой»; а вот уже стальной корпус и простые мачты «Летающего П», название не разобрать. А вот пароход; а следом броненосец; а рядом линкор, еще линкор, и плоская палуба «Леди Лекс», и подвешенный на ниточках «Зеро», и рубленые формы так и оставшегося в чертежах «Зумволта»…