Михаил Бобров - Трамонтана [СИ]

Внук хмурится, натягивает шинель. Нахлобучивает шапку, привычно выравнивает кокарду. Щелкает каблуками, направляется к двери. Несколько мгновений думает; потом, так ничего и не сказав, открывает дверь.

За дверью снег и метель; за дверью северный ветер.

Северный ветер стекает со Скалы. Гибралтарская крепость дремлет; пролив, наоборот — пляшет, кидается уже гребешками с верхушек волн.

Линейный корабль Флота Тумана, он же — линейный корабль Краснознаменного Черноморского Флота… А что, собственно, такое линейный корабль?

Обычный военный корабль в самом деле можно счесть живым существом — громадным, наподобие кита. Сопят котлы, гудят на низах или воют на высоких оборотах турбины. По палубе то справа, то слева — волны горячего выдоха механизмов, сквозняк от тяги громадных вентиляторов, жадно загоняющих влажный соленый воздух во внутренние помещения. Хлопают клапана, посвистывает магистраль высокого давления — травит где-то, зараза! — и вот уже хлоп-хлоп крышки люков, стук и бряк инструментов боцманской команды, спешащей на устранение неисправности…

С этой точки зрения, корабль Тумана больше всего похож на зомби. Начать с того, что все известные корабли Тумана изображают утопленников. То ли потому, что в глубине у них других образцов для копирования нет. То ли еще почему — логика-то нечеловеческая, гадать можно до морковкина заговенья.

Вот — утонувший и воскресший «Новороссийск». Длина почти двести метров. Силуэт красивый, итальянцы строили. Потомки Да Винчи вывели четкую, без погиби, линию борта. На длинном — аж до третьей башни, за грот-мачту — полубаке: ступенями первая и вторая башни; и так же ступенями к небу — носовая надстройка. Ходовой, боевой мостики; боевые марсы, площадки зенитных автоматов, уши дальномера-первого, полочка радара, единственный рей — для антенн и флагового такелажа. Понижение в силуэте — две трубы. Трубы — вдесятером не обхватишь; ну так и ширина лодочки двадцать восемь метров. Кормовая надстройка еще чуть ниже труб, но уже верхушка трехногой грот-мачты — высшая точка корабля. А затем ступенями вниз еще две башни главного калибра, у которых и заканчивается линия полубака — ют пониже, корма округлая, с заметным подзором, зрительно как будто не касается воды.

Корабельные архитекторы умело ведут зрителя — вверх-вниз, вверх-вниз, в точно рассчитанных пропорциях. А что эти пропорции еще и оптимальны для остойчивости, для ходкости, для верткости такого вот громадного корабля — кто хочет, пусть говорит: случайность. Наследники Микеланджело уверены: промысел Божий открывается человеку не только во фресках, не только в бликах мрамора на скульптурах — но еще и в миллиметрах главного калибра, в обводах, в покрытии необрастающего борта!

Несмотря на красоту, корабль страшен. При близком рассмотрении слишком хорошо различимо — нет люков, трапов, леерных ограждений, иллюминаторов, воздуховодов. Нет и внутренних объемов, куда бы все это вело. На корабле нет людей, которых нужно питать, омывать, беречь от чужих снарядов. Весь корабль — все двадцать девять тысяч тонн водоизмещения, все десять орудий главного калибра, с итальянским изяществом размещенные неравномерно по башням — три, два, два, три — все это только наклейка, вывеска. Этикетка на ядре нечеловеческой мощности, на непонятных принципах сборки, управления, на невообразимых и непредставимых целях.

Глыба корабля — не то, чем кажется; и потому совершенно непонятно, чего можно ждать от подобного… существа? Сооружения? Артефакта?

И наблюдатели Гибралтарской скалы ежатся, когда исполин проносится полным ходом — из Атлантики в Альборан, и клочок Андреевского флага на грот-мачте успокаивает их не слишком.

— Слишком торопимся… — говорит человек. Она уже привыкла выделять «своего» человека из остальных. Но как не понимала раньше, так не понимает и теперь. Человеку совершенно не с кем разговаривать на вахтах — он вываливает на аватару все, что знает. Казалось бы, нужен собеседник — так в кубрике тридцать лбов личной охраны. Судя по тому, какими словами там обмениваются — совершенно не идиоты. По крайней мере, обсудить с «ее» человеком всякие ритуальные гонки за мячиком, какие-то оценки за что-то какого-то мелкого родича непонятной степени близости — вполне в состоянии.

А уж когда человек начинает «петь песни»! Право, лучше бы «пить водку»! Корабль Флота Тумана не может не разбираться в резонансе, защита ведь вся вибрационная. И негармоничное вытье человека — царапает, почти как скользящий по защите снаряд.

Кстати, можно ли считать родичами три лидера, спящие сегодня в Инкерманском ковше? Линкор «Джулио Чезаре» — флагман Средиземноморского Флота Тумана. Теперь — флагман. После «Веллиента», после взрыва «Роднея»… Люди все же имели средство; а может, судорожно разыскали его прямо в ходе войны. Но — торпеда в кавитационном пузыре обеспечивает вполне пристойную даже по меркам туманников скорость. А боеголовка торпеды часто содержит не бессильный гексоген, даже не щекотный ТГА — но что-то необъяснимое, изначальное, опасное даже для самого ядра; уничтожающее самый воздух, самую основу для всякого синтеза.

И так люди ухитрились выбить многих и многих туманников. Это уже потом вирус научился проникать в ядро, устанавливать квантовый канал с Главным Человеком где-то посреди Континента, захватывать туманника в плен. При неповиновении ядро пленника прожигает иглой пламени, сжимает ледяными тисками, выгрызает изнутри неутолимой жаждой действия — при полном бессилии отключенных наглухо исполнительных механизмов… Как-то с тоски она насчитала семьдесят два вида боли: кнут по ней применяли ровно столько раз, и всякое срабатывание ощущалось иначе.

В последние три недели человек не применял кнут ни разу. Повода не было. Она научилась предсказывать его логику, его способ направлять корабль, даже в какой-то мере — опасения человека. «Курсовые задачи на пять баллов! Можно запрашивать разрешение на артиллерийские учения» — человек явно хвалил, но что кораблю Тумана до свиста ветра в растяжках?

Разве что — ветер северный. То, что в здешних местах зовется «трамонтана». Чем-то связан с ней, глубоко с ядром — непередаваемый гул скатывающейся с гор трамонтаны, налетающий вдвое быстрее даже кавитационных торпед… Ассоциация? Да, стоит запомнить. Чем больше связей в мозгу, тем аватар больше похож на человека.

Проекция пугает людей еще больше, чем сам корабль. Корабль — этикетка на ядре, отображение многомерного космоса на тесную «четырехмерность Римана-Эйнштейна», как это называется у человечков. Тогда аватар — этикетка на этикетке? Тут слабенькие мозги людишек отключаются вовсе. Начинаются вздохи-ахи, восхищенная или злобная ругань…