Мюррей Лейнстер - Нейтральная территория (сборник)

Одна из приезжих девочек стала кричать, за что получила удар по лицу собственной сумочкой.

— Ну, хватит! Бежим! — приказал главарь шайки, зажигая сигарету и осторожно выглядывая за угол. Парни отобрали все сумки у плачущих девочек, у мальчиков отобрали бумажники и мелкие монеты и начали по одному выходить из подъезда на улицу, небрежно засунув руки в карманы.

Последним ушел толстый парнишка.

— Вот, девочки, — сказал он удивительно спокойным голосом, показывая на разрезанные брюки Чарли, — можете делать из него пугало, я полоски подходящие нарезал.

— Надо обратиться в больницу, — сказала Кэти.

Эрни с трудом поднялся.

— Нет, — решительно заявил он. — Мы тогда вовек не выпутаемся. Легавые замучают вопросами.

Остальные согласились с ним, и все поплелись к машинам. Видимо, новости распространялись быстро, потому что какой-то парень, не член нападавшей шайки, крикнул им:

— Больше сюда не приезжайте, держитесь подальше от наших девочек!

После чая, который принесли для всех из ближайшего кафе, стали думать, как же им ехать домой. Только трое могли сесть за руль. С трудом наскребли денег на транспорт, благо в карманах осталось несколько ненайденных банкнот. Серый замок горою возвышался над ними.

— Когда-нибудь, — сказал Эрни, — когда-нибудь я еще приеду в этот городишко с большой толпой и все тут вверх дном переверну.

У Алфа Соседа было совещание с редактором газеты.

— У вас нет полной картины, Алф.

— Конечно, нет. Об этом я и говорю. Страна, люди этой страны не получают вообще никакой информации. Вот почему я считаю, что мы должны ударить по этой теме изо всех орудий. «Покончить с заговором молчания» или еще что-то в этом роде.

— Им это не понравится, Алф.

— Конечно, не понравится, но это полностью соответствует политике нашей газеты, как я ее понимаю. Причем надо ударить и по правительству, и по оппозиции: «Профессиональные политики молчат. Кто обо всем скажет Британии?»

— Скажете об этом вы, Алф, разумеется, вы. Я просто пытаюсь подсказать вам, как это сделать. Так что перестаньте говорить со мной так, как будто я один из ваших читателей. И слушайте. Как много, по-вашему, вам удалось узнать? И что вообще происходит? Я вам уже говорил. Все большее и большее число людей убивает себя, а министерство здравоохранения при поддержке правительства все это замалчивает. По-моему, это преступно. — Редактор замолчал и улыбнулся — его очаровательная улыбка как-то поблекла за последнее время. — Как, по вашей оценке, Алф, выросло число самоубийств?

— Не знаю, я не статистик: на один-два процента. Где-то в этих пределах…

— Нет, — Алф. На десять процентов, не меньше! И продолжает расти!

— Быть того не может!

— Но это есть, Алф. Это есть! Власти стараются распределить самоубийства по другим статьям: несчастные случаи, дорожные происшествия, былые болезни… Но теперь разорвется бомба. Как они дурачили нас, редакторов, все это время? Ничего подобного не было со времен отречения от престола. Когда я пришел на обеденный прием по этому поводу, то обнаружил, что все там — редакторы и половина издателей. И я подумал: «Опять что-то с королевской семьей: развод или еще что». Так вот, я — ошибался!

— Что же это был за обеденный прием?

— Я не могу вам сказать об этом. Но суть в том, что мы договорились обнародовать новости в пятницу не этой неделе. Будет официальное заявление правительства, но уж как эту тему мы подадим читателям — наше дело. Вы понимаете?

— Тут нужно устроить так, чтобы у нас было преимущество перед всеми остальными. Я имею в виду не просто мое имя. Что-нибудь более весомое… Нужно получить побольше информации, которую другие иметь не будут…

— Это проще сказать, чем сделать…

— Что-нибудь вроде этого: «Центр помощи Алфа Соседа». Две страницы.

— Одна страница.

— Две страницы: письма в газету, интервью с родственниками самоубийц, мнение человека, с улицы: «Почему я еще не сделал это », «Что говорит юность?» и так далее. Выступления епископов, что-нибудь вроде: «Христос ждал своего часа, мы тоже должны ждать». Мнение психологов. Обязательно должна найтись какая-то привязка к сексу. Потом мы могли бы организовать настоящие Центры помощи, снять для этого помещения. Будет девиз: «Поговорите с Алфом, друзья, прежде чем сделать это».

— Ладно, — вздохнул редактор. — Но пока только одна страница.

— Хорошо, одна, — согласился Алф Сосед.

В заявлении правительства говорилось, что серьезная национальная проблема является практически проблемой интернациональной: в других странах наблюдается такое же увеличение числа самоубийств. Всемирная организация здравоохранения находится в Лондоне, она проводит расследование и даст рекомендации.

Это заявление было воспринято так же, как, скажем, сообщение о начале войны.

Алф Сосед взывал: «Не делайте это , приятели! Сначала свяжитесь с ближайшим „Центром помощи Алфа Соседа“! Если вам уже невмоготу, приятели, напишите мне. Умоляю, напишите!»

Группа собралась в «Тропической ночи».

— Знаете, что я думаю? — сказал Чарли Берроуз, небрежно оправляя пальто из верблюжьей шерсти. — Я думаю, взрослые просто сдаются. Я хочу сказать, они же никогда не получали никакого удовольствия от жизни: только пиво, бильярд и телевидение, все очень скучно. — Он сделал паузу, потому что чистые серые глаза Кэти смотрели на него с каким-то странным выражением.

— Давай дальше, — подбодрил его Эрни. — Говори, мы затаили дыхание.

Кэти не хотела сбивать Чарли. Каждый раз, когда она слышала его голос, у нее перед глазами вставала теперь картина: Чарли, после избиения в Уиндзоре, в изрезанной одежде, окровавленный, идет, отказавшись от помощи, к мотоциклу…

— Так вот, — продолжал Чарли. — Я считаю, что они сдают все свои позиции. Нами командовать они перестали. — Группа оживленно закивала, потому что это заявление, к сожалению, было неверным. — Им уже не до нас. Им уже все до лампочки.

— И все равно на это нужна смелость, — сказал Роберт Сенделл. Формально не принятый в группу, он ухаживал за Кэти, хотя она его игнорировала.

— Мой папаша говорит, что высшие слои этого не делают. Им есть что терять: работа у них не скучная, во всяком случае — не девять часов в день.

— А мой на сокращенном рабочем дне, — сказала Кэти. — Люди сейчас плохо покупают телевизоры.

— Примета времени, — заметил Чарли.

Кэти вдруг вспомнила, как ее отец пришел домой, повесил пальто и сказал: «Сокращенный день». Ничего больше, только эти два слова. Мать… посмотрела на него и молча кивнула… «Будет, как в прежние времена», — потом тихо сказала она.

— Тебе-то что! — вдруг рявкнула Кэти на Чарли. — Не твоему отцу урезали жалованье.