Саймон Кларк - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

Я с нетерпением навел бинокль на фокус. Слабого света было едва-едва достаточно, чтобы сделать кое-какие наблюдения. Мне почудилась далекая человеческая фигура, как бы вырезанная из дерева.

— Минутку! — закричал Робсон. Он повернулся и пулей вылетел из каюты.

Через мгновение по окрестностям уже шарил ослепительный луч прожектора, и мы затаили дыхание — до того невероятная картина предстала нашим взорам. Поверхность пика до высоты около семидесяти или восьмидесяти футов была сплошь покрыта рельефными силуэтами, представляющими собой четкие человеческие фигуры, изображения животных и еще чего-то неопределенного.

Потрясенное молчание быстро сменилось взволнованной оживленной болтовней. Все заговорили одновременно, никто не слушал других. И неудивительно: по сравнению с тем, что мы увидели, все остальные наши открытия были попросту ничем. Нам казалось, что мы обнаружили лунную Книгу Мертвых, вырезанную на могучей каменной поверхности.

Вернулся Робсон и потащил меня к шкафам, где хранились скафандры. Снимая эти неуклюжие космические одеяния с крюков, он продолжал взволнованно что-то говорить. Скафандры были необходимы, так как, хотя вопреки ожиданиям и обнаружилось, что на Луне все же имеется небольшие количество воздуха и во время лунного дня, а в самых глубоких кратерах даже можно дышать, все же разреженность этого воздуха, скопившегося на дне исчезнувших морей, заставляла прибегать к помощи кислородных баллонов.

Когда мы покинули корабль и двинулись к скалам, ни у кого было сомнений, что мы видим изготовленную каким-то необычным способом картину. В самом деле, нерегулярная повторяемость определенных фигур подтверждала этот факт. Разумеется, мы пока не пытались дать хоть какое-то объяснение этому явлению, но фотографы уже налаживали камеры, чтобы начать делать снимки, которые после на досуге можно будет изучить как следует.

Я наблюдал за их работой с каким-то медленно овладевавшим мною необъяснимым ощущением тревоги. Я уже говорил — и повторяю вновь — что, хоть я и ученый, тогда я ясно ощущал совершенно не свойственные ученым дурные предчувствия…

Остальные же были слишком охвачены энтузиазмом, слишком заняты выявлением деталей и символов, которые могли быть аналогичны подобным же символам Земли, чтобы разделять мое беспокойство.

Открытие сделал Робсон. Он подошел к скалам вплотную и внимательно разглядывал красноватые штрихи на поверхности, образующие квадрат. Внезапно он закричал:

— Дверь! Тут в скале дверь!

Мы столпились вокруг и обнаружили, что по поверхности тянется тонкая трещина, образующая квадрат. Тысячелетия тому назад на поверхности Луны дули ветры, и у подножия скопился серый песок, но потребовалось всего несколько минут, чтобы расчистить порог у основания каменной панели. У руин Клавиуса мы уже установили, что на Луне было в обычае устанавливать двери вокруг центральной опоры посредине дверного проема, так что створки можно было открывать по обе стороны на девяносто градусов, причем с каждой стороны оставался проход.

Робсон толкнул створку. Дверь осталась неподвижной, и тогда он устремился к другой ее половине. Та подалась на дюйм или около того, затем и ее заело. Он навалился на нее изо всех сил, и массивная каменная дверь, открыть которую на Земле смогли бы совместными усилиями только трое, медленно отворилась.

Робсон включил прикрепленный к поясу фонарик и вошел. Мы прошли за ним около десяти ярдов, и тут он остановился.

— Еще одна дверь, — раздраженно пожаловался он. — Словно гигантский сейф. Ну-ка, посветите!

Вторая дверь была устроена более просто, чем наружная, единственным ее признаком был глубоко очерченный круг. Я взглянул на этот круг — и ощущение опасности усилилось. Круг — во всем остальном мире это знак бесконечности, вечности — возможно ли, что здесь, на Луне…

Я чуть было не призвал своих товарищей остановиться, но вовремя понял, как жалко прозвучит мое предостережение на фоне охватившего их исследовательского азарта.

— Она запечатана, — кто-то показал на десяток или более черных нашлепок, образующих сложную светящуюся композицию на косяках. На каждой из этих нашлепок тоже был вырезаны круги.

Человеку, не сведущему в антропологии, может показаться странным, что я придал чисто земное значение кругу, найденному здесь, на Луне. Но ведь именно круг, за исключением креста, самый ранний и широко распространенный символ. С самых древних времен им обозначают волю человека к бессмертию во всех уголках земного шара, и он до сих пор не утратил своего значения. Он был распространен в культурах многих племен и наций, и вот он опять — теперь и на Луне!

С ощущением неотвратимости какого-то несчастья я стоял в сторонке и наблюдал, как остальные ломают печати. Но дверь все-таки отказывалась поддаваться, несмотря на усилия пяти человек. Они вытащили ножи и принялись отскребать вязкую пасту с краев. Попытались еще раз — но каменный квадрат по-прежнему не поддавался.

Робсон предложил использовать небольшое количество взрывчатки.

— Сама по себе дверь ценности не имеет, — заметил он. — На ней нет никакой резьбы, только этот крут.

Остальные после минутного колебания согласились. Десять минут спустя на поверхности двери уже красовалась поперечная трещина, а отдельные куски разбили ломом. Препятствие было устранено, и мы протиснулись через пролом, чтобы попасть в большую выбитую в скале комнату. Там и сям в стенах виднелись черные проемы, можно было предположить, что за ними начинаются коридоры, ведущие в какие-то дальние помещения, но пока что мы не особенно обращали на них внимание, так как наше внимание привлекла кучка продолговатых ящиков, лежащих на полу.

Они были сделаны из какого-то серого металла, который тускло отблескивал в лучах наших фонарей. Один из ящиков, лежащий близко к двери, пострадал от взрыва. Крышка на нем приподнялась и немного сдвинулась. Из образовавшейся щели торчала человеческая рука.

Робсон схватился за край крышки и откинул ее. Когда взгляд его упал на то, что было в ящике, он удивленно отшатнулся. Мы поспешили к нему и изумленно уставились на ящик — впервые земляне видели лунного жителя!

Он необыкновенно хорошо сохранился, и мы, бедные простаки, поражались тому искусству, которое смогло в целости оставить для нас не завернутое в саван тело, которое после тысячи, а возможно, и миллиона лет в саркофаге выглядело так, будто было живым еще вчера. Ни один из нас не догадывался об истинном его состоянии. Мы были чересчур высокомерны, чтобы допустить саму мысль о том, что какой-то народ мог опередить нас хоть в какой-то из отраслей знания. Мы разглядывали этого селенита, отмечая почти невероятное развитие его грудной клетки, коричневатую пигментацию кожи и монголоидный разрез глаз; мы обратили внимание, что он чуточку ниже ростом, чем любой даже самый низкорослый из нас, мы пытались его классифицировать и объясняли друг другу, что перед нами — брахицефал. Если бы даже кому-то из нас и удалось заметить, что губы лунного жителя чуть дрогнули в усмешке, он даже и не упомянул бы об этом — какой интерес для ученого может представлять улыбка мертвеца?..