Геннадий Прашкевич - Парикмахерские ребята [Сборник остросюжетной фантастики]

Лифт не работал.

Задыхаясь, Алехин взбежал на седьмой этаж. Преследователи, переругиваясь, сопели где-то на уровне третьего. Алехин позвонил в дверь пенсионера Евченко, он не хотел выводить алкашей на квартиру Веры, но и выше бежать боялся. Он жал на звонок, зная, что Евченко будет прислушиваться, потом будет задавать контрольные вопросы. «Жалко, — подумал он, — Светлаев на Чукотке. Бродит там среди олешков, а его участок в родном городе совсем засорен преступностью».

Прижавшись спиной к двери, Алехин обернулся. Он хотел встретить преследователей лицом к лицу. Где погибать, как не у дверей Веры?

Он чуть не упал, потому что дверь за ним отворилась.

Вид пенсионера Евченко его поразил.

Обычно облаченный в махровый халат, подвижный, иногда язвительный, пенсионер Евченко стоял перед ним в скромном сереньком дорожном плаще, в столь же незаметной шляпе — под любителя-мичуринца; в руках пенсионер Евченко держал небольшой серенький чемоданчик, такие когда-то называли «балетками».

Не теряя ни секунды, Алехин втолкнул пенсионера обратно в квартиру и захлопнул дверь на замок.

— Позвольте! — удивился Евченко.

— Потом, потом, Кузьма Егорыч. Там хулиганы, Кузьма Егорыч. Хотите, чтобы они отобрали у вас чемоданчик? — Алехин слышал, как преследователи матерятся на лестничной площадке. Кажется, они его потеряли. Приложив палец к губам, Алехин и пенсионеру позволил прислушаться к мату. Мат оказался небогатым, но пенсионера расстроил:

— Как же это так? Зачем все это? — Оживился, сердито потряс чемоданчиком: — Я ухожу, Алехин. Мне надо уходить. Не мешайте мне уходить, Алехин.

— То-то, гляжу, вы вырядились…

— «Вырядился»! — возмутился Евченко. Он походил сейчас на рассерженного паучка. — У меня соседка почти что голая бегает, а я скромное да серенькое надену, значит, уже и вырядился?

— Вы что, уезжаете? — дошло наконец до Алехина.

Пенсионер Евченко с полминуты смотрел на Алехина выпученными восторженными глазами:

— Мацеста!

И как бы коря себя за восторженность, солидно, даже с некоторой значительностью, пояснил:

— Путевка бесплатная. Жест доброй воли. Я большего заслуживаю, Алехин.

— Мацеста? Черное море?

— Да, Алехин, Черное море, — еще более сдержанно и с большим достоинством пояснил Евченко. — Это южное море, Алехин. Это теплое море. Если уж откровенно, я каждый год должен ездить на море. Я заслужил, — он двумя пальцами полез куда-то во внутренний карман пиджачка. — Я много работал. Я на ответственных постах работал. Вот моя карточка. Там главное перечислено.

Визитка пенсионера Евченко походила на большое меню. Служба в армии, служба во внутренних войсках, общественные университеты, райкомы, общества…

— У меня грамоты есть, — Евченко уже даже с некоторым холодком смотрел на Алехина. — С любой надписью есть грамоты, я каждому был нужен… — Он чуть скосил глаза в сторону портретика, и Алехин понял, что Генералиссимусу Евченко тоже не был чужим человеком. — Я не мог остаться невознагражденным. Вот, путевка бесплатная… Мне!

И попросил:

— Покиньте квартиру, Алехин.

Алехин пожал плечами:

— А телефон?

Телефон действительно трещал вовсю.

— Ну, я. Ну, Евченко, — строго отрекомендовался пенсионер, поднимая трубку. — Да, я слушаю… Справочное?.. Какое справочное?.. Справочное аэропорта? Рейс задерживается? До утра задерживается, — он скосил глаза, желая узнать, видит ли Алехин факт такого уважения к Евченко со стороны Аэрофлота. — Что ж это, мне отдыхать? Ну, хорошо. Работайте.

И повесил трубку, и строго взглянул на Алехина:

— Рейс задерживается. Погода… Теперь персонально предупреждают. Становится Аэрофлот на ноги — страна крепче.

«Интересно, где ж это аэрофлотовские работники разыскивают телефоны своих клиентов? И что они делают с теми, у кого телефонов нет?..» — механически отметил Алехин, но вслух ничего не сказал. Не хотел пугать пенсионера.

— Мацеста! Воды! Бесплатно! — звонок только прибавил пенсионеру бодрости. — Двадцать лет. Двадцать лет, Алехин, не летал, не ездил я на море, не грел костей. Всю жизнь горел на работе, тем и согревался.

— Самолетом летите? — насторожился Алехин.

— Аэрофлот гарантирует, — заметил пенсионер.

— Гарантирует только Госстрах, — профессионально возразил Алехин. Он вдруг подумал: Вера здесь, она совсем рядом, она за этой стеной, куда мне идти? В нем вдруг затлел, медленно разгораясь, дух профессионала. Это единственное, что оставляет мне жизнь, подумал он почти что с отчаянием. Как профессионал он, несомненно, сочувствовал пенсионеру Евченко. Человек работал при всех вождях, имеет грамоты. — Вы ведь на ответственных участках работали?

— Еще бы! — Евченко совсем оживился. — Вот вы, Алехин, молоды еще, вы не помните, что такое порядок, что такое настоящая экономия. Я, к примеру, работал и на радио. Получу данные, сажусь к микрофону. Все честь по чести, информация сдержанная, рядом помощник сидит, позвякивает гаечными ключами. Талантливо, убедительно позвякивает. Посевная!.. Это сейчас гоняют людей в поле, они там покрутятся, шум мотора запишут. А деньги? Командировка же денег стоит! Нет, Алехин, вы еще молоды. «Мертвые с косами вдоль дорог стоят…» — пенсионер Евченко презрительно хмыкнул. — Разве это искусство? Я на выставке был, одни голые бабы. Это искусство? Вы и не видели настоящего искусства!.. Вот, скажем, А. Налбандян… Так и помню завитушку под талантливыми полотнами…

— А-а-а, — вспомнил и Алехин. — Налбандян. Гуси-лебеди.

— Какие гуси-лебеди? Не писал гусей Налбандян. Он академик.

— Все равно гуси-лебеди, — примирительно заметил Алехин. — Вот вы самолетом летите…

Не драматизируя, но с сочувствием и со знанием дела, он рассказал об одном своем приятеле. Тому тоже дали бесплатную путевку, он хорошо работал. А гарантирует только Госстрах. Вынужденная посадка, приятель сломал руку и ногу.

— А другие пассажиры? — невольно заинтересовался Евченко.

— Ну, у остальных тоже, — объяснил Алехин. — У кого перелом, у кого травма. — Он смотрел, как из замочной скважины льется дымок. Кореша Заратустры Намаганова, выкурив на площадке по сигарете, непогашенные окурки вколотили в замочную скважину. — Так всегда, страдают многие, — пояснил Алехин пенсионеру, но кто-то всегда выигрывает. Вот его приятель был застрахован. И денежки получил, и, пока был в гипсе, закончил одну важную работу…

Алехин хотел разъяснить: докторскую работу. На соискание степени доктора зоологических наук, но вовремя вспомнил — Вера за стенкой…

Ведь совсем рядом… Если прислушаться, он сердце ее услышит.

Пенсионер Евченко глубоко задумался.

— Аэрофлот наш самый надежный, — наконец возразил он, впрочем, без особой уверенности. — Наши летчики сильные. Один Кожедуб сколько накрошил. Я-то знаю. Я в годы войны воинские части формировал, это самое важное дело. Даже пострелять не пришлось — фронт людей требовал, живой силы. Самолеты у нас самые уверенные, — добавил лн. — Если б не перебои с керосином.