Еремей Парнов - Бог паутины

По крайней мере, научные сотрудники не пухнут с голодухи, не угрожает им ни высылка, ни погром и всем абсолютно до лампочки, чем они занимаются. Последний момент сопряжен с определенными неудобствами, но благо перевешивает зло. Что может быть дороже свободы?

МЫ НЕ РАБЫ. РАБЫ НЕ МЫ.

Мало того, что рабы не мы, рабы еще и немы. На свободу слова контингенту Института морфологии человека жаловаться не приходилось. Все, что не успели высказать на митинге протеста, в письменном виде направили в Кремль, лично Президенту.

Самой страшной оказалась для института минувшая зима. Восьмой район тепловых сетей - и тут сеть! - Мосэнерго, потеряв терпение, снизил неплательщикам подачу горячей воды. Руководство проигнорировало серьезное предупреждение по причине перманентного безденежья. Средств, выделяемых Академией медицинских наук, едва хватало на нищенскую зарплату. Недаром лучшие головы, сделав общий привет, потянулись вслед за перелетными птицами в дальние края. Понять ученых можно, птиц - тем более: зима на носу.

С первыми морозами полопались трубы и радиаторы отопления. Маститые профессора, вооружившись тазами да швабрами, кинулись на борьбу с потопом. Едва поспели укрыть под пленкой электронный микроскоп, купленный за несколько сот тысяч долларов. Вода подступала к лаборатории генной инженерии, где проводились тончайшие эксперименты с возбудителями опасных болезней, включая СПИД и злокачественную лихорадку Эболи.

Едва ли экипаж подлодки, поврежденной взрывом глубинной бомбы, проявлял большую самоотверженность в заделывании течей. Кое-как справившись с последствиями наводнения, биологи смело взялись за решение отопительной проблемы, затмившей по трудности генетику с морфологией. Об ущербе, с лихвой перекрывшем задолженность Мосэнерго, а тем более о ремонте, старались не думать. Прежде всего, требовалось спасти виварий. Подопытные животные умирали с немым укором в угасших зрачках. Самых редких приходилось отогревать на себе, а то и домой уносить до наступления теплой поры. Работали не раздеваясь, разве что на короткий момент, когда специфика опыта требовала особой стерильности, а уж на ученом совете без стеснения кутались в шубы. Один старик Тростинский - академик с мировым именем, поднимаясь на кафедру, неизменно сбрасывал с плеч свою серую дубленку с каракулевым воротником. Интеллигент в четвертом поколении - порода!

Институтские механики и инженеры соорудили нагревательный агрегат химеру из ТЭНов и вентилятора, способный гнать горячий воздух в заданном направлении. Тем и спасались, с ужасом ожидая, что в любую минуту вырубят свет. Отключение энергии грозило подлинной катастрофой. Голь, конечно, на выдумки хитра, особенно голь с высшей научной квалификацией, но до известных пределов. Стоит обесточиться морозильным камерам, и можно поставить крест на уникальных препаратах, выращенных десятилетиями упорнейшего труда. Обезьяну, хоть и хлопотно, все же можно усадить за семейный стол, но микробы кухонный холодильник никак не спасет, даже если ударит такая идея в обезумевшую башку.

Легко представить себе негодование следователя областной прокуратуры, узнавшего об институтских бедах, таких типичных для нашего времени, но далеко выходящих за рамки отдельно взятого учреждения. Жгло ощущение полнейшего бессилия. Чем он мог помочь? А ничем! Да и жаловался народ больше от горькой обиды, нежели в надежде на чье-то заступничество.

Собственно, и его самого привела сюда сходная ситуация. Московская и областная судмедэкспертиза тоже переживали не лучшие дни. Борьба за выживание сблизила совершенно разные по задачам и профилю организации, заставив искать точки соприкосновения. Такой пограничной зоной и оказалась образцовая прозекторская, которую институт согласился, притом за очень умеренную цену, сдать в частичную аренду. Остальное было достигнуто за счет личного обаяния. Опытнейший патологоанатом столицы согласился провести повторную экспертизу трупа, найденного в Салтыковке. Неисповедимы пути Господни, и нет числа петлям, что образуют запутанные нити причин и следствий. Лишь случай приоткрывает их неохватный глазом узор.

Вихри враждебные бушевали над улицей Цюрупы. Нет, господа, имя определенно знак судьбы. Не успела улица Воровского вернуть себе прежнее название Поварской, как окончательно раскололся на отдельные части Союз писателей - пресловутое "министерство литературы". Ресторан вот жаль! Приватизация взвинтила цены до заоблачных высот. Тружеников пера там днем с огнем не сыщешь. Мафиози гуляют со своими марухами.

Эраст Леонтьевич Тростинский, зав. отделением патологоанатомии, принял Бобышкина в своем кабинете, отгороженном застекленной стенкой от стола секретарши. Герой соцтруда и дважды лауреат госпремии, он превосходно сохранился для своих весьма солидных лет и не утратил природного юмора. Ежедневные бдения над статьями и монографиями - академик отличался редкой плодовитостью - помогли сохранить память, прозекторская - гибкость рук, а хатха-йога - внешний вид. Больше шестидесяти ему не давали.

- Вы уж простите старика, что проволынил малость, но забот полон рот, а случай интересный, - укрепив на защелках экрана рентгеновские снимки, он включил освещение. На темном дымчатом фоне белесой облачностью обозначился череп в различных проекциях. Черная дырка зияла, как Солнце при полном затмении.

- Будто буравом прошлись, - не удержался Бобышкин.

- Вот именно! - обрадовался Тростинский. - Абсолютно точное определение. Трепаной по-гречески и есть бурав. Отсюда трепанация вскрытие полости черепа. Процедура, известная чуть ли не с каменного века.

- Значит, все-таки хирургическая операция?! А с какой целью?

- Вы слишком многого от меня ожидаете. Откуда мне знать, с какой целью?.. Вообще-то такое показано при высоком внутричерепном давлении, но в данном случае... Все-таки молодая женщина: с чего бы вдруг?

- Возраст удалось уточнить?

- Восемнадцать-двадцать, - рассеянно глядя в потолок, пестревший ржавыми разводьями, академик, казалось, рассуждал с собой. - Я бы исключил гипертензию, исключил... Тем более что значительно чаще трепанацию следует рассматривать как этап основной операции, обеспечивающей доступ к патологическим образованиям в мозгу, однако и тут ничем особенным порадовать вас не могу. Следов хирургического вмешательства не отмечено.

- И это все?

- Пожалуй... Но случай действительно любопытный. Отверстие приходится точно на родничок, что невольно вновь возвращает нас к мысли о гипертензии. Иначе зачем?

- Родничок? - силясь вспомнить, наморщил лоб Бобышкин. - Простите мое невежество...

- Отчего же? - мимолетно улыбнулся Тростинский. - Так называют мягкие места на верхней части головы, где кости черепа еще не успели достаточно развиться. Младенец, можно сказать, рождается с раскрытым мозгом. Так сказать, распахнутым в космос. Зарастает обычно на втором году жизни, порой значительно позже, а то и вовсе остается на всю жизнь, как у Тургенева.