Грег Иган - Вечное Пламя

Онесто подошел к огневитовой лампе, зажег ее и вернулся к своему столу.

При обычном освещении лаборатория производила унылое впечатление. Карла проколола герметичный шов вакуумного контейнера, дождалась, пока внутрь не просочится воздух, после чего разорвала шов и извлекла зеркало. После того, как она осмотрела его сама, Карла передала зеркало Патриции, которая хмуро обвела его глазами.

За последние несколько дней стало очевидно, что процесс помутнения расходился с их прогнозами. Первый ряд сравнялся с эталонной карточкой, помещенной рядом с зеркалом, всего через два куранта после начала экспонирования; на заполнение второго ряда ушло два дня. Уже один только этот факт показывал, что время, необходимое на создание одного фотона, не могло быть одним и тем же в каждом из случаев. Однако объяснить происходящее нельзя было и с помощью идеи Патриции о том, что время может оказаться пропорциональным периоду световой волны. В случае двух почти идентичных оттенков, расположенных по разные стороны границы, период света был практически одинаков – но если на появление пятого фотона, необходимого для завершения реакции помутнения, потребовалось всего два дня, то шестой фотон не появился даже спустя вдвое большее время – третий ряд так и остался девственно чистым.

Карла схематично изобразила результаты у себя на груди.

– С помощью фотонной теории можно объяснить частоты, при которых скачкообразно меняется плотность помутнения. Но как объяснить разницу во времени?

– Может быть, часть энергии в этих ямах рассеивается в виде тепла, – предположила Патриция. – Тогда для того, чтобы компенсировать эту потерю, потребуется время.

– И как именно ее можно компенсировать?

– Увеличив выдержку.

– Но ведь единственное, к чему может привести увеличение выдержки – это создание большего числа фотонов! – возразила Карла. – А если количество фотонов отличается от того, что я нарисовала, то откуда берется соотношение частот, равное четырем пятым?

Патриция зарокотала в знак самопорицания.

– Разумеется. Я плохо соображаю.

Карла увидела, как Онесто поднял глаза, оторвавшись от своих бумаг. Мало того, что он шесть дней терпел этот раздражающий свет, так теперь ему еще и приходилось выслушивать, как они вдвоем неуклюже пытаются объяснить безрезультатность своего эксперимента.

– Извини, если мы тебе мешаем, – сказала она.

– Вы мне не мешаете, – сказал в ответ Онесто. – Но честно говоря, последние две склянки работа у меня как-то не клеится.

– Почему же?

– Кое-что в твоей теории вызывает у меня недоумение, – ответил он, – и чем дольше я смотрю, как недоумеваете вы сами, тем больше мне хочется нарушить молчание. Так что если это не будет слишком нетактичным с моей стороны, я надеюсь, ты позволишь мне высказать свое мнение.

– Разумеется, – сказала Карла.

Онесто подошел ближе.

– Нерео исходил из того, что частица, которую она назвал светородом, является источником светового поля Ялды. Если я правильно тебя понял, то теперь ты утверждаешь существование совершенно новой частицы, играющей принципиально иную роль: она движется вместе с волнами в самом поле и служит переносчиком их энергии.

Карла обернулась к Патриции; право формулировать и защищать эту теорию принадлежало ей.

– Все верно, – сказала Патриция.

– Тогда почему бы не довести эту закономерность до логического завершения? – предложил Онесто. – Если у тебя есть основания полагать, что световое поле способно проявляться в виде частицы, то почему частица Нерео должна вести себя иначе? Разве светороду не должна соответствовать своя собственная волна?

Патриция выглядела растерянной, поэтому Карла пришла ей на помощь.

– Такая симметрия выглядела бы весьма заманчиво, – сказала она. – Каждой волне соответствует частица; каждой частице соответствует волна. Но мне кажется, что это усложняет теорию без особой на то необходимости. Не имея никаких фактов, подтверждающих существование «светородного поля», сложно представить, какую пользу могло бы принести его включение в теорию.

Онесто вежливо склонил голову.

– Спасибо, что выслушали. Теперь я оставлю вас в покое.

Он был на полпути к своему столу, когда Патриция спросила: «Вы предлагаете нам считать светород стоячей волной?»

Онесто обернулся.

– Я не имел в виду что-то настолько конкретное, – признался он. – Просто мне кажется странным, что представления об этих частицах так сильно отличаются.

Его слова пошатнули уверенность Патриции, но она все же решила проявить настойчивость.

– Предположим, что светород подчиняется тем же правилам, что и фотон, – сказала она. – У него есть собственные волны – и их частота, так же, как и частота световых волны, пропорциональна энергии частицы.

– Допустим, – сказала Карла. – Но…

– Если светород заперт в энергетической яме, – продолжала Патриция, – то в ней же должна быть заперта и его волна. Запертая, она же стоячая, волна может принимать только определенный набор форм – и у каждой из них будет разное количество максимумов.

Карла почувствовала, как хмурый взгляд исчезает с ее лица. В отличие от последнего предположения Патриции, это идея не была абсурдом, навеянным голодным дурманом. Предположение Онесто казалось наивным – но теперь Карла понимала, к чему ведет студентка, которая приводила ее в негодование и время от времени демонстрировала поистине выдающиеся способности.

Каждой из возможных форм стоячей волны светорода должна была соответствовать определенная частота колебаний. По тому же принципу были устроены гармоники барабана: конкретные звуки, которые мог издать инструмент, – с характерным для каждого из них тембром – определялись геометрией резонансных мод барабанной мембраны.

Но поскольку правило Патриции связывало частоты с энергией, то светород, запертый в потенциальной яме, мог обладать лишь определенным набором энергий . В этом случае уровень энергии, расположенный ближе всего к верхней границе ямы, задает величину интервала, который необходимо преодолеть для образования патины, и завершить процесс наполовину просто невозможно – светород не мог накопить энергию пяти фотонов, а затем дождаться шестого. За наивысшим уровнем энергии не было других состояний покоя; совершая это путешествие, светород действовал по принципу «пан или пропал». Либо ты получаешь фотоны в нужном количестве, все и сразу , и покидаешь яму, либо…

За обсуждением Патриция изобразила основную идею. Онесто наблюдал, удовлетворенный тем, что его предположение принесло пользу, хотя и был слегка ошеломлен необычным результатом, к которому оно привело.