Томас Тимайер - Дворец Посейдона

Оскара словно обухом ударило. Он – сын этого выдающегося человека? Это уже чересчур!

– Но моя мать?

– Когда я с ней познакомился, она еще была замужем за другим человеком. Мы полюбили друг друга с первого взгляда, и не разлучались около года. Это был бурный и страстный роман. После развода с мужем Тереза вернула себе девичью фамилию – Вегенер.

– Тереза Вегенер… – Оскар требовательно взглянул на ученого. – Что с ней случилось потом?

Лицо Гумбольдта омрачилось.

– Наша совместная жизнь не сложилась. Два таких темперамента, как я и она, оказались несовместимыми. В результате я на длительное время отправился в Китай, а Тереза осталась в Вене и продолжала выступать на сцене. Я понятия не имел, что у нас будет ребенок, и узнал об этом только по возвращении. Но было уже слишком поздно. Тереза переехала в Берлин в надежде отыскать меня там, прожила там некоторое время, а в 1882 году внезапно умерла во время эпидемии скоротечной чахотки – примерно в одно время с моей матерью. Так в один год я потерял двух самых близких мне женщин… – Глаза ученого подозрительно заблестели, и ему пришлось смахнуть непрошеную слезу. – Как выяснилось позже, Тереза и моя мать даже были знакомы. Мать оставила мне целый сундук, полный сувениров и воспоминаний о Терезе, чье искусство она чрезвычайно высоко ценила.

– Театральные афиши, фото…

– Да-да. Но кроме того, в сундуке обнаружились письма Терезы, ее дневники и личные вещи. Все это находится в…

– …В тайнике в двойном дне, – закончил фразу Оскар.

Гумбольдт удивленно приподнял бровь.

– Вот как? Значит, вы и до него добрались? Впрочем, я мог бы и догадаться. Когда за дело берутся двое таких сообразительных молодых людей, как ты и Шарлотта… – Он не закончил фразу и продолжал с улыбкой: – Ты сможешь все это прочитать, когда мы вернемся домой. Могила твоей матери находится на кладбище прихода Святой Доротеи, она похоронена рядом с моей матерью. – Ученый вздохнул. – Прошло немало лет, прежде чем я узнал, что у Терезы был сын…

Оскар внезапно почувствовал, что у него кружится голова.

– С тобой все в порядке, мой мальчик?

Финкбайнер поднялся и протянул ему стакан с водой.

– Спасибо, все нормально, – пробормотал Оскар, одним глотком осушив стакан. – Это пройдет. Наверное, от волнения.

– Тебя можно понять, – произнес нотариус, возвращаясь к письменному столу.

– Но при чем тут усыновление, – спросил Оскар, приходя в себя, – если вы мой настоящий отец?

– Потому что документы, как ты уже слышал, к сожалению, недостаточно полные, – ответил ученый. – Многое погибло в архиве детского приюта во время пожара. Того, что сохранилось, недостаточно, чтобы абсолютно достоверно засвидетельствовать мое отцовство. Поэтому я выбрал иной путь – усыновления, поскольку у меня на этот счет нет никаких сомнений. Ты мой сын, моя плоть и кровь, и я буду совершенно счастлив, если ты дашь на это свое согласие.

Оскар ненадолго задумался, и наконец утвердительно кивнул.

Финкбайнер оживленно потер руки.

– Чудесно! Не желаете ли вы в процессе усыновления ходатайствовать об изменении фамилии на отцовскую или сохраните фамилию своей матери? Впрочем, вы можете ходатайствовать об этом и позже.

Оскар опять задумался.

– Если вы не возражаете, я пока хотел бы остаться Вегенером. Для одного дня и без того слишком много событий…

– Я совершенно не против, – заявил Гумбольдт. – Тереза могла бы гордиться тобой.

– Ну, что ж, – сказал Финкбайнер. – Следовательно – Вегенер. Теперь, будьте любезны, распишитесь вот здесь. – Он протянул через стол два листка с текстом и золотую самописку.

Оскар поднялся. Ноги казались ватными и не слушались. Ничего удивительного – ведь не каждый день обретаешь семью. Взяв ручку, он поставил под документами свое имя, а затем обернулся.

Гумбольдт тоже поднялся. На его лице появилось невероятно растроганное выражение.

– Идем, мой мальчик, – проговорил он. – Вернемся домой и отпразднуем это событие. Впрочем, дома тебя ждет еще один маленький сюрприз.

– Еще один? – Оскар даже зажмурился. – Не многовато ли на сегодня? Что за сюрприз?

– Если я скажу, никакого сюрприза не получится, верно? – Гумбольдт обхватил его за плечи, и оба направились к двери…

Вскоре их экипаж уже катил по направлению к Плетцензее.

Оба седока молчали. Оскару никак не удавалось собраться с мыслями, настолько потрясла его вся эта история. Он думал о матери, пытался припомнить, как она выглядела и какой была, но у него ничего не выходило. Когда она умерла, он был еще слишком мал. Возможно, когда они придут на ее могилу, в памяти всплывет хоть что-нибудь.

Мимо проплывали дома, скверы и парки. Голоса пешеходов и выкрики лоточников звучали, словно в густом тумане. И лишь когда колеса заскрипели по гравию аллей в лесу у берега Плетцензее, юноше удалось справиться с хаосом чувств и воспоминаний.

Знакомый дом возник внезапно – словно вынырнул из гущи деревьев, и вдруг показался Оскару каким-то другим. Словно с изменениями в его жизни изменился и весь окружающий мир.

– Мы прибыли, мой мальчик, – произнес Гумбольдт, когда карета свернула на подъездную аллею. – Ты держался с большим достоинством. Это заслуживает уважения.

– А теперь вы, наконец, скажете, что за сюрприз?

– Теперь уже недолго. Скоро ты все узнаешь сам.

Странно, подумал Оскар. После всего, что случилось, удивить его будет трудновато. Однако ему не пришлось долго ломать голову над этим – в дверях появились Элиза и Шарлотта, обе сияющие от радости.

– Ну что? Все в порядке?

– Все прошло великолепно, – торжественно объявил Гумбольдт. – Оскар исполнил мою просьбу и согласился быть усыновленным. Отныне перед лицом людей и закона он – мой сын.

– Это значит также, что ты теперь мой кузен, – проговорила Шарлотта, и несмотря на ее улыбку, в глазах девушки Оскару почудилась печаль. – Добро пожаловать в нашу семью. – Шарлотта с нежностью обняла его, и он осторожно ответил на это объятие.

Только сейчас ему внезапно пришло в голову, что принесло с собой это усыновление. В ее жилах течет та же кровь. На пути их стремления друг к другу встала непреодолимая преграда – ведь браки между двоюродными родственниками в этой стране запрещены. Следовательно, начать новую жизнь для него означало навсегда распрощаться с мечтой о Шарлотте.

Черт побери!

Когда девушка разомкнула объятья, Оскар заметил слезы в ее глазах. Она мужественно пыталась скрыть свое разочарование, но кто-кто, а уж он-то ее хорошо знал.

– Твой отец уже сообщил тебе о сюрпризе? – усмехнулась Шарлотта.

Оскар кивнул.

– Ну, тогда не стоит мучить тебя и дальше, – сказал Гумбольдт. – Гости уже прибыли?