Борис Штерн - Ковчег 47 Либра

Собственно, так и получилось. Лиза потратила несколько лет, доведя до совершенства параметризацию траекторий, и «Вальс» действительно вытеснил «Рок-н-ролл» из космической баллистики.

Когда запускали Ковчег, Лизе было всего шестьдесят. В минуту молчания ее каштановая шевелюра резко выделялась среди обнаженных седых и лысых голов. Она не выдержала минуты и разрыдалась в голос. Потом прошло двенадцать тысяч лет, и ее «Вальс» решил задачу за полсекунды. Вот и вся предыстория гравитационных маневров Ковчега.

Караван приблизился к планете е, чтобы погасить часть скорости и перейти в плоскость эклиптики 47 Либра. Оказалось, что под буковкой екроется огромная система миров — не просто суперсатурн, а Сатурн в квадрате. Издалека он смотрелся как семейка: в центре Сатурн-папа с роскошными широченными кольцами, поодаль — трое спутников-деток — тоже с кольцами, — и еще десятка два всякой мелочи, типа Луны. Эти детки сами были скально-ледяными субгигантами — от трех до семи масс Земли — с толстой атмосферой. У каждого из них в свою очередь были спутники, но уже нормального размера и без колец.

Исполинские кольца складывались из тысяч тончайших колечек и напоминали древний пластмассовый диск, служивший для записи музыки в двадцатом веке. Сходство усиливалось щелями-паузами, разделявшими песни или композиции. И еще — колечки были чуть волнистыми, как дорожки звукозаписи. Интересно, какая музыка зазвучит, если проиграть этот диск?

При пролете с ночной стороны планеты широкоугольный телескоп Штаба в деталях зафиксировал цветное шоу — бурю полярного сияния, вызванную вспышкой в магнитосфере звезды. Обычное кольцо ультрафиолетового свечения размером в два земных диаметра за считанные минуты перешло в видимый диапазон, стало в несколько раз ярче и обросло светящейся «шерстью» и змеящимися щупальцами, тянущимися к низким широтам. К сиянию добавились зеленые и красные переливы, щупальца то сжимались, то сокращались, местами вспыхивали россыпи зеленых и красных огней, будто кто-то там снизу пускал исполинские фейерверки.

Дневная сторона планеты е походила на старательно разукрашенный шар, при том, что художник не злоупотреблял яркими красками, но не пожалел труда на выписывание многочисленных поясов с тонким орнаментом, овалов, завитков циклонов, танцующих парами с завитками-антициклонами. Роспись казалась статичной, но на самом деле все кружилось, двигалось, летело со скоростями в сотни и тысячи километров в час.

Ковчег огибал планету с севера на юг, и к концу облета взору широкоугольной камеры открылся феномен, каковой куда легче было приписать фантазии художника, чем прихоти Природы, — правильный шестиугольник, обрамляющий южный полюс. Этот шестиугольник был мощным атмосферным потоком, разделяющим гигантский полярный циклон и шесть антициклонов, расположившихся вокруг на одном расстоянии от полюса ровно через 30 градусов долготы. Трудно поверить, что эта фантастическая геометрия — не более чем погодное явление.

В центре шестиугольника на самом полюсе зиял огромный глаз, имеющий ту же природу, что и глаз урагана, но сравнимый по размеру с земным шаром. Там не было поверхности, воронка уходила в глубокие темно-коричневые слои атмосферы, придававшие глазу зловещий вид. Ковчег заканчивал маневр, уходя по гиперболе со стороны южного полюса. Темный злой глаз гиганта долго и пристально следил за улетающим караваном.

Если планета емогла вызвать восторг у зрителя земного происхождения, то планета d— шок, жуткое ощущение дежавю. Дело в том, что это был Юпитер собственной персоной. То же самое красное пятно. Те же вихревые полосы и белые овалы. Те же Ио, Европа, Ганимед и Каллисто. Сестра Ио точно так же была бурно-вулканической, и длиннофокусный телескоп в деталях записал фонтан извержения размером в четверть диаметра спутника. И только точные измерения могли показать, что красное пятно — чуть сдвинуто к югу, а Галилеевы спутники отличаются от наших собратьев своими массами примерно на десять процентов. Пролет вокруг Нового Юпитера погасил значительную часть азимутальной скорости Ковчега, после чего его орбита стала сильно вытянутой. Следующий шаг — планета с, призванная сделать орбиту Ковчега почти круговой но уже гораздо меньшего размера.

Планета сбудто сошла со страниц давней теоретической статьи Йорана Кирка и Алекса Селина «Эволюция планет земной группы на дальнем краю зоны обитаемости при повышении светимости звезды-хозяйки». Это был холодный, но оживающий мир. В основном ледяной и снежный, но с первыми реками и морем. 47 Либра, как и любая звезда главной последовательности, с возрастом становилась чуть ярче. Раньше планета ссильно напоминала Марс, хотя была в два раза тяжелей. Но обогрев чуть усилился, и вся твердая углекислота, похороненная в полярных шапках, испарилась. Атмосфера стала толще, включился парниковый эффект, и теперь стал таять уже водяной лед — поначалу вблизи экватора во впадинах. Потекли реки, и в самом низком месте планеты — в пустынной каменистой чаше — появилось первое море. Настоящее море с открытой водой и волнами. Раз появилась открытая вода, значит, включился ее круговорот. Низменность, по сути, геологический аналог земного океана, занимавшая четверть планеты, стала оазисом, где плавали кучевые облака и шли дожди. Другой доселе сухой океан, более мелкий, тоже стал подавать признаки жизни — на его дне появились озера. А континенты остались заснеженным высокогорьем. С них в океаны стекали ледники — реки брали начало с их тающих языков и впадали в озера или в море. Это был по-своему красивый мир: очень прозрачный воздух, темно-синее небо, ослепительно снежные горы, красноватые скалы, голубые ледники, песчаные дюны и пляжи, синее море, где не хватает только чаек. В пейзажах 47 Librae cсквозила радость оживания. Если бы можно было телепортировать сюда живописца для адекватной передачи духа планеты, то для этой миссии стоило выбрать Рокуэлла Кента.

В статье Йорана и Алекса пробуждение мерзлых планет выражалось в графиках температуры, толщины атмосферы, объема осадков, полученных численным моделированием. Получалось, что если на планете с залежами углекислого и водяного льда есть глубокие низменности на несколько километров ниже среднего уровня поверхности, то при разогреве звезды они превращаются в оазисы со стабильно положительной температурой и открытой водой. Это происходит резко, за десятки тысяч лет, но как только в низменностях появились моря, дальнейшее потепление тормозится: свежий снег, ложащийся на континентах, отражает свет, планета получает меньше тепла.