Борис Штерн - Ковчег 47 Либра

Когда отпали последние сомнения в природе мерцающего огня, Капитан распорядился взять на пять градусов влево от маяка, с тем, чтобы обогнуть острый длинный мыс и войти в прикрываемый им залив. Корабль замедлил ход — так, чтобы пройти маяк при свете. Когда немного рассвело, вспышки прекратились. В розоватых утренних сумерках моряки увидели столб — темно-серый монолит раза в два выше Клыка, слегка сужающийся кверху. Он стоял на высоком скалистом мысе. Капитан распорядился кинуть якоря и спустить шлюпку. Моряки поднялись к основанию маяка. Столб из неизвестного очень твердого камня уходил в прямо скалу, его вершина венчалась темным блестящим цилиндром. Поверхность столба оказалось столь гладкой, что стало очевидно: это сооружение не по зубам никаким катаклизмам, никакому цунами, никакому времени. Маяк лишь чуть-чуть накренился, поскольку чуть-чуть наклонились слои скальных пород мыса.

— Люди были куда сильней выдуманных ими древних богов, — заключил Руанк.

— Только почему они поставили маяк далековато от берега? Надо было бы поставить на самой крайней скале у воды, чтобы никто не налетел на нее.

Никто на корабле не высказал ни одной здравой идеи, как такая штука может работать. Откуда было знать экипажу, что такое урановая капсула, конденсаторы и сверхмощные светодиоды. Эти знания были в Куполе, но в тех отделах, куда еще никто не добрался.

— Идея! — внезапно вскричал Руанк. — Давайте назовем яркую звезду Маяком! Или даже Маяком Атлантиды.

— «Атлантида» — в честь корабля или материка?

— Пусть все будут думать, что звезда названа именем материка, а мы и все наши друзья и родственники будем знать, что это наш корабль увековечен на южном небе.

«Атлантида» бросила якоря в заливе метрах в пятистах от песчаного пляжа. На борту остались дежурить Штурман и два матроса, наказанных за недолжное соблюдение чистоты. На воду спустили две шлюпки, загрузив в них бочки для воды, топоры, ружья. Но моряки, кроме Капитана и тех, кто был назначен в гребцы, посыпались в воду и сами поплыли к берегу, наслаждаясь легкой прохладой необыкновенно прозрачной воды.

На берегу команда разделилась на три группы: одна во главе с Капитаном пошла к северу, к распадку в прибрежных холмах на поиски пресной воды. Другая группа, самая большая, направилась вглубь саванны для пополнения запасов продовольствия. Третья, самая малочисленная, направилась вдоль берега к югу, не имея определенного задания, просто чтобы действовать по усмотрению — на разведку. Руанк оказался в третьей группе. Казалось, пляж, которому не было видно конца, не сулил ничего интересного. Моряки уже хотели свернуть от берега, как вдруг метрах в трехстах из кустов на пляж вышли три льва.

— Ух, какие большие кисы! — нараспев произнес Выурамм, старший член группы. — Впрочем, до наших медведей не дотягивают. Кажется, мы им не нравимся.

Львы не спеша, но грозно порыкивая, приближались к морякам.

— А с чего мы должны им нравиться? — ответил Руанк. — Это их территория, они считают себя здесь главными. Мы для них — наглые пришельцы.

— Вот сделаем свои дела, уплывем, и снова будут здесь главными. А сейчас полезно их шугануть, чтобы не мешали.

— Исполним им медвежий марш?

— Давайте. Возьми мою фляжку, будешь барабанщиком. Грахурр — только не вздумай палить в этих красавцев из своей пушки, если что, выстрелишь в воздух, но, думаю, обойдется.

Все шестеро встали во весь рост и, потрясая руками над головой, шеренгой двинулись на львов. Барабанщик двумя медными флягами отбивал ритм, двое зычно гавкали в такт, двое истошно взвизгивали в противофазе, а еще двое, включая барабанщика, непрерывно выли.

Львы остановились, прижали уши и ощетинились, у самца грива встала так, что барабанщик и Руанк еле удержались, чтобы не расхохотаться заливистым лаем. Внезапно барабанщик перешел на быструю дробь, и шестеро моряков присели и подпрыгнули, синхронно рыкнув, потом еще.

Первым не выдержал гривастый мачо. Попятился, развернулся и бросился наутек. Почти сразу за ним — одна из львиц. Но другая львица, видимо, главная, осталась. Прильнув к земле с прижатыми ушами, она продолжала рычать, скорее, в отчаянии, чем с угрозой. Видимо, некая львиная честь не давала ей обратиться в бегство, несмотря на весь ужас происходящего.

— Она в шоке, способна на непредсказуемые действия, — сказал Выурамм. — Надо привести ее в чувство. Руанк, давай сыграем с ней в двойные кусачки, только аккуратно, — заходи справа.

Два моряка стали медленно заходить с разных сторон. Львица быстро переводила взгляд с одного на другого. Выурамм сделал легкий выпад, львица рванулась в его сторону, в этот момент Руанк бросился вперед, вцепился ей в ляжку и успел пару раз тряхнуть сжатыми челюстями, пока львица разворачивалась, поднимая лапу для удара. Удар пришелся по месту, где Руанка давно уже не было, а в тот момент Выурамм уже терзал другую ляжку львицы. Пока она снова разворачивалась, моряки чуть отскочили назад, открыв львице путь к отступлению, которым она немедленно воспользовалась, бросившись догонять родичей.

Львы бежали по желтому песку пляжа. Попросту говоря, удирали в смятении, утратив статус царя здешней природы. Теперь они будут наблюдать за ужасными пришельцами из зарослей, пытаясь остаться незамеченными. Но пришельцы исчезнут, и львы не смогут передать свой дремлющий страх детям, которые снова станут царями берега залива до следующей экспедиции.

Все три группы вернулись с трофеями. Первая нашла воду, правда, отвратительную на вкус. Вторая подстрелила пять увесистых антилоп. («Неспортивно, — ворчал Капитан, — нет, чтобы загнать по-честному, вон вас сколько».) Третья группа принесла массу впечатлений и рассказов. В ней оказался один пострадавший, вернувшийся на трех конечностях. Он пытался поймать дикобраза.

А потом был пир. Полтора месяца сушеного мяса, размоченного в воде, и тут свежее парное… Путь к югу вдоль побережья обещал стать праздником. Но праздник оказался испорченным в самом своем начале, и от пира не вышел прок. Всю команду сразила тяжелая кишечная инфекция. Штатные отхожие места не справлялись, и самые здоровые соорудили помост на корме: на краю помоста в каждый момент страдали пять-семь моряков в характерной позе с выгнутой спиной и поднятым хвостом. Врач распорядился открыть бочку с отвратительным пойлом: пенистый напиток, сваренный из ячменя и солода, к тому же перебродивший. Ко всему, от этой гадости нарушалась координация движений. Давились, но в соответствии со строжайшим приказом пили. И пойло, как ни странно, помогало. Врач объяснил, что, скорее всего, эта болезнь пошла от новой воды, и строго приказал впредь кипятить ее. Экипаж пошел на поправку, но, увы, не весь. Один из матросов умер от этой кишечной напасти. Веселый расторопный матрос, почти весь черный, с белой полосой от темени к носу, в белых «носках» и «перчатках». Собственно, это был единственный моряк, который не дожил до возвращения «Атлантиды». Один из семидесяти четырех. Это феноменально малые потери для подобной экспедиции. Феноменально малые… Скажите это его жене и родителям!