Асаба Нацу - Лакей Богов 1

На месте Хитокотонуси он бы уже наверняка давно покинул святилище. С самой древности заведено, что всему, что не обладает бесконечной жизнью, уготована смерть.

Над головой Когане шумела листва, в которой играл ветер, пришедший с земли Кацураги.

Достижение поставленной цели, пусть даже в игре, — настоящее блаженство. После того, как Ёсихико и Хитокотонуси объединили силы и успешно поймали Отца Драконов, они на пару выполнили ещё несколько миссий. Известно, что когда начинаешь играть, то совсем забываешь о времени, и когда Ёсихико, наконец, оторвался от компьютера, оказалось, что прошло уже пять часов, солнце полностью зашло, и снаружи воцарилась темнота.

— Давненько я вот так со знакомым не играл.

Ёсихико по-товарищески стукнулся кулаком с Хитокотонуси, а затем от усталости завалился на пол. Забавно осознавать, что он только что играл в одной команде с богом.

— Хотя, студентами мы с Котаро частенько так делали… — пробормотал Ёсихико и ощутил, как в голове ожили неприятные воспоминания.

— Котаро? — спросил Хитокотонуси, обернувшись и закатав рукава, обнажая тонкие руки.

— …Мой расстроенный друг, которому я вчера наговорил лишнего, — самоуничижительно ответил Ёсихико, и Хитокотонуси натянуто улыбнулся.

— Как интересно. Я удручён тем, что не смог ничего сказать, а ты — тем, что смог.

Ёсихико улыбнулся, понимая, что его собеседник прав. Слова нередко покидают рот ещё до того, как их успеваешь обдумать.

— Ты знаешь… в прошлом году я повредил правое колено и вкусил много горя, из-за чего где-то полгода жил примерно как ты, — обронил Ёсихико, глядя в потолок.

Глядевший в монитор Хитокотонуси удивлённо перевёл взгляд.

— Котаро столько всего сказал мне из-за того, что беспокоился, а я бросил ему, что он ни черта не понимает… просто из зависти… — пробормотал Ёсихико, закрывая глаза.

Он словно воздвиг стену между собой и своим другом, отвергая руку помощи.

При этом Ёсихико понимал, что его друг, будучи другим человеком, никогда и не смог бы полностью его понять.

— Но ведь он твой дорогой друг? — спросил Хитокотонуси.

Ёсихико открыл глаза и после короткой паузы согласился:

— …Да.

Учитывая то, каким ущербным Ёсихико считал себя на фоне Котаро, уверенно идущего по жизненному пути, мог бы давно порвать с ним связи.

Но, тем не менее, решил сохранить их. Почему?

— Ты считаешь, что поступил плохо?

— Да…

— Тогда все нормально, — сказал Хитокотонуси и растянулся на полу на манер Ёсихико. — Вы ведь именно потому жалуетесь, ноете и изливаете эмоции, что близки друг другу? Мне это кажется доказательством взаимного доверия. Ты показал ему себя с худшей стороны именно потому, что чувствуешь себя с ним непринуждённо.

Хитокотонуси потянулся руками и ногами, а затем повернулся к Ёсихико.

— Поэтому я уверен, что и Котаро всё понимает.

Ёсихико невольно оторвал голову от пола, сел и изумлённо посмотрел на Хитокотонуси, который после небольшой паузы спросил:

— …Чего?

— Да так, просто подумал, что для школьника ты очень правильные вещи говоришь.

— Эй, несмотря на мой внешний вид, я — бог не младше многих других, — сокрушённо отозвался Хитокотонуси.

Ёсихико сразу же извинился перед ним. Из-за того, что они долгое время вместе смотрели в мониторы и шумели, он забылся и решил, что это действительно школьник.

Ёсихико учтиво улыбнулся, а Хитокотонуси перевёл взгляд на потолок. Его глаза какое-то время неуверенно бегали, но затем он решился и сказал:

— Та… девушка, чьё отражение ты видел в зеркале, родилась в семье прихожан. Я знал её ещё младенцем.

Хитокотонуси говорил таким тоном, словно начинал читать толстенный том. Ёсихико перевёл на него взгляд.

— Родители впервые принесли её сюда ещё до того, как она научилась держать голову. Сейчас она учится в средней школе и каждый день по пути заходит, чтобы помолиться о мелочи, вроде счастья и здоровья для друзей и семьи. Иногда она заходит просто для того, чтобы рассказать, что на школьной клумбе зацвели цветы.

Ёсихико оживил в памяти образ девушки, которую видел в зеркале. Видимо, это честная, вежливая школьница, выросшая в провинции среди гор Кацураги и хорошо воспитанная.

— Однажды она пришла сюда с разбитым сердцем и рыдала под дождём. Я был совершенно уверен, что ей хочется выговориться. Я был готов выслушать любые жалобы на жизнь, и утешить её любыми словами, пусть они и не достигли бы её. Я вышел из молельни и спустился по лестнице, — Хитокотонуси прервался, насупил брови и закрыл глаза. — …Но она не сказала ничего. Она не умоляла меня, не уповала на помощь и не жаловалась. И я мог лишь молча смотреть на неё. Я, бог души слов, не смог сказать ей ни одного слова. Ты… понимаешь, почему?

Ёсихико покачал головой.

Хитокотонуси открыл глаза, перевёл взгляд с потолка на Ёсихико и улыбнулся.

— Потому что она ни о чем не просила меня.

Казалось, будто Хитокотонуси улыбается сквозь слезы.

— Я для неё — настолько бессмысленное создание, что мне даже незачем жаловаться. В конце концов, я так ослабел, что мои слова не достигают людей. Все подбадривания и утешения я произношу для собственного удовлетворения. Меня постигло болезненное осознание того, что так было с того самого момента, когда я потерял возможность посылать людям откровения, — произнёс Хитокотонуси, изливая накопившуюся душевную боль. — Я не приношу людям никакой пользы.

Ёсихико не нашёлся с ответом. Он и представить не мог, что бог будет говорить о пользе людям. Боги всегда казались ему всесильными созданиями, намного превосходящими людей.

— Н-но ведь… ты потерял силу из-за того, что правильных фестивалей в твою честь стало меньше? Разве это не вина людей? Почему же ты настолько…

Знаменитый бог Кацураги, живший здесь с давних времён.

Но почему он скорбит о потерянной силе, но при этом так любит людей?

— Это же очевидно, — ответил Хитокотонуси, не колеблясь ни секунды. — Я ведь бог.

Он немного неловко улыбнулся.

— Я был лишь духом, жившим в горах Кацураги. Это люди почитали меня как бога и наделили меня силой.

Это было очень давно, в те древние времена, когда люди трепетали перед природой, животным и явлениями, обожествляя их.

— Правда, сейчас, когда я потерял силу, мои старые воспоминания начали расплываться… — Хитокотонуси опустил взгляд на щуплые руки. — Но я не должен забывать о благодарности.

Ёсихико выпучил глаза от изумления.

Зрение показывало, что перед ним мальчик среднего школьного возраста, и в то же время он ощущал в собеседнике волю столь сильную, что по коже пробежал мурашки.

Он почувствовал незапятнанную чистоту этой мысли, которую бог сохранял в течение многих тысяч лет.