Мария Дубинина - Беглая принцесса и прочие неприятности. Военно-магическое училище

– Стефания! – окликнул он. Девушка замедлила шаг и обернулась.

Герман нагнал ее и притронулся к руке. Белоснежный атлас перчатки был прохладным и гладким, пальцы скользили по этой гладкости.

– Что?

И Герман сразу забыл все, что собирался ей сказать.

– Ты замечательно выглядишь, – серьезно произнес он. – Подаришь мне один танец сегодня?

От удивления она широко распахнула голубые глаза, скорее всего, не ожидала подобного. Но тут взгляд ее нашел что-то за спиной Германа, и девушка рассеянно улыбнулась.

– Вильям, – кивнула она благосклонно.

– Вижу, платье пришлось впору, выглядишь превосходно. – Варма припал губами к ее протянутой руке и, чуть повернув голову, бросил на Германа изучающий взгляд.

– Я украду прекрасную даму. – Он изящно поклонился, и Стефания вложила пальчики в его ладонь. – Обещаю вернуть в целостности и сохранности, но не обещаю, что скоро.

Откуда-то сразу заиграла музыка, светлячки под куполом засияли ярче и закружились, открывая время танцев, хотя все, о чем в ту минуту мог думать Герман, это с каких пор Вильям покупает для Стефании дорогие наряды.

Кроме всего прочего, Герман еще и не любил танцевать, хотя немного умел, но партнерша, доставшаяся ему, на недочеты и оттоптанные ноги внимания не обращала. С Дзюн Мэй вообще было комфортно в любой ситуации, она молчала, не лезла с вопросами и всегда была поразительно спокойна. Стефания с Вильямом уже потерялись в пестрой толпе, но Герман продолжал выискивать в ней блестящую диадему в темных волосах и белую ткань платья. Внутри тихонечко скулила обида, непонятно откуда взявшаяся, но вопреки чужим эмоциям, разлитым в воздухе, принадлежащая именно ему.

В положенный момент она отпустила его руки, танцоры поменялись местами, и перед Германом оказалась…

– Стефания?

Она положила ладонь ему на плечо.

– Ты поведешь или мне самой?

Он опомнился и снова вошел в ритм танца, но музыка как будто исчезла из зала, когда он почувствовал в ладони холодные пальцы девушки, леденящие даже сквозь атлас перчатки.

– Ты отлично выглядишь, – сказал Герман, чувствуя неловкость.

– Ты уже говорил, – напомнила Стефания. – Не обязательно повторять дважды.

Снова повисло напряженное молчание. Ноги двигались сами по себе, ловя ритм танца, а голова пухла от невысказанных мыслей.

– Просто я действительно так думаю.

Стефания не ответила, но улыбнулась немного смущенно, и этого было достаточно, даже про платье перехотелось спрашивать.

Следующий танец Герман пропустил, наблюдая с галереи, как декан Кишман отплясывает под заводную мелодию со своей женой и как за ними с соседнего балкончика мрачно следит Вальтер Гротт. Рядом возник довольный Рене.

– Гера, ты конченый неудачник, – радостно сообщил он и похлопал по плечу. – Красотка в белом снова танцует с первопоточником. Она тебя отшила, лузер.

– Не пошел бы ты, – совершенно неделикатно посоветовал Герман и, сбросив его руку, отправился на поиски Альберта. Только что его белоснежный камзол мелькнул в толпе неподалеку. Убедившись, что с другом все в порядке, Герман поспешил скрыться подальше и немного передохнуть. Вместо привычной головной боли разум сковывало отупляющее оцепенение, хотелось забиться в угол и просто дождаться утра, когда все разойдутся и можно будет вернуться в свою комнату. Герман покинул шумный зал и решил углубиться в один из подсобных коридорчиков. Но, похоже, эта идея пришла в голову не только ему.

– Тсс… Тихо. Кажется, тут никого нет.

Герман замер, но шаги приближались, и пришлось отступить в тень. Возможно, его не увидят, и он незаметно уйдет обратно.

Но эти двое, как назло, остановились как раз недалеко от его укрытия и начали самозабвенно целоваться. И Герман, к своему стыду, их узнал – Зигфрид и Фо.

Наблюдать дальше не было желания, Герман собрался аккуратно сдать назад, и тут раздался громоподобный голос Рене:

– Ага, попался! Слышь, ты, вуайерист, там твоя баба сейчас всех крушить начнет. Или я ошибаюсь и она не твоя? В любом случае без кровищи не обойдется.

Парочка отпрянула друг от друга, и Герман побледнел.

– А-а-а… Что значит крушить? Какая такая… баба? – Он бросил виноватый взгляд на двоих смущенных парней. – Прошу прощения за беспокойство. Рене, пошли отсюда.

И он за локоть потащил Рене обратно в зал.

По дороге тот успел вкратце обрисовать ситуацию, и выходила она не то жуткой, не то смешной, сразу и не скажешь. Стефания таки нарвалась на скандал, отказав в танце какому-то выскочке из Университета инквизиции. Герман мысленно помянул недобрым словом ее непримиримый характер и бросился на помощь, пока только не знал, кому именно.

На первый взгляд за время его отсутствия ничего особо не поменялось – играла все та же музыка, пары танцевали, одиночки сметали закуску с фуршетных столов. Но где-то позади этой милой картинки сплелись в клубок не самые приятные эмоции. Тошнотворный запашок превосходства был отлично знаком Герману с раннего детства, так пахли те, кто считал себя выше остальных. Сейчас один такой парень со снисходительной усмешкой важной по праву рождения персоны глядел на Стефанию. Спесивое выражение лица, маслено блестящие глазки, которых Герман не видел издалека, но прекрасно себе представлял. Вокруг него клубилось глухое раздражение Стефании.

Девушка была на взводе.

– Да кто ты такая, чтобы отказывать мне? – с вызовом спрашивал у нее будущий инквизитор. Ситри стояла за спиной подруги, но вынужденно помалкивала. Похоже, ей велели не вмешиваться.

– А ты кто такой, чтобы я на тебя время тратила? – процедила Стефания.

– А ты не зазналась…

Герман не стал дожидаться окончания фразы, встал рядом со Стефанией и взял ее за руку.

– Она занята, прошу прощения, – сказал он предельно вежливо. С типами вроде этого парня только так и нужно общаться. Стоит только скатиться до их уровня, и все, считай, проиграл.

– Ты еще кто такой? – насторожился инквизитор. Герман отвернулся от него и обратился к девушке:

– Ты не против?

Она поджала губки и медленно кивнула.

– Я тебя спросил, ты. Назовись.

Инквизитор не собирался сдаваться. Герман знал не так много представителей этой братии, но слышал, что некоторая самоуверенность им присуща как будущим блюстителям магических законов. Впрочем, сейчас ничто не могло оправдать подобного хамства. Герман обернулся к нему, не выпуская руки Стефании.

– Меня зовут Герман, – опасно тихо ответил он, подпуская во взгляд ту самую, знаменитую на все училище, мрачность. – И не советую к ней лезть. На самом деле очень не советую.

– А то что? Ты хоть знаешь, с кем разговариваешь? Я Кирос, сын…

– Да плевать я хотел. – Выражение, более приличествующее Рене, само сорвалось с языка. – Обидишь ее и будешь иметь дело со мной.