Владимир Лещенко - Идущий сквозь миры

Погасла половина огней на клавиатуре – аварийная программа вбила стержни экстренной защиты в гнезда, намертво заблокировав цепную реакцию.

За спиной что-то грохнуло железом, – обернувшись, я увидел, как на месте двери в тамбур появилась металлическая стена. Я еще успел подумать: не дай бог в тамбуре оказался бы сейчас кто-то из наших, – когда сильный толчок в спину швырнул меня на пульт – это отстрелился агрегатный отсек.

Погасли все приборы, и на приборной доске остались мигать лишь несколько сиротливых огоньков.

Подступившая невесомость заклубилась в желудке почти забытой – семь лет назад я последний раз летал на самолете – дурнотой.

Через минуту или две, показавшихся такими долгими, тяжесть немилосердно вдавила нас в кресла – корабль, отскочив от плотных слоев атмосферы, устремился обратно в космос, гася скорость.

«Процентов тридцать от силы, что все кончится хорошо», – подумал я, с трудом проталкивая воздух в грудь.

Вновь невесомость… опять тяжесть… снова потеря веса, сопровождающаяся тошнотой. Толчки – сработали аварийные пороховые двигатели. «Нет, не тридцать – двадцать…»

Вот кабина покачнулась – выстрелили в обе стороны крылья.

Плавное скольжение вниз.

И вот на блистер-экране в разрыве облаков показалась земля: скалистый берег, окаймленный белой полосой прибоя. Море с высоты выглядело необыкновенно синим, как жидкий сапфир. Невысокие горы покрывали темно-зеленые леса.

Потом экраны погасли, залившись ровным белым сиянием – видимо, сдохла последняя телекамера.

Нас то вдавливало в кресло, то накатывалась отвратительная тошнота подступающей невесомости, когда тело, казалась, превращалось в воздушный шарик. Потом за нашей спиной зашипели аварийные ракетные толкачи, а затем мы ощутили рывок – раскрылся парашют. Некоторое время мы падали, раскачиваясь, и вот наконец сильный удар. Нас проволокло еще несколько секунд, так что мы едва не повылетали из кресел, и вдруг все разом кончилось.

Кабина приземлилась.

Свет погас, затем вспыхнул вновь. Несколько аварийных ламп тускло засияли на стенах.

Я выбрался из кресла и тут же оказался на четвереньках – окружающее размазалось перед глазами, светильники расплылись мутными пятнами. Перегрузка и полет из стратосферы не прошли даром. Минут пять, охая и бормоча сквозь зубы проклятия, мы приходили в себя.

– И что нам теперь делать? – буркнул Орминис, после того как несколько минут мы тщетно пытались открыть дверь в тамбур.

– Эй, ребята, вы не с того конца начали, – позвала из кабины Мидара.

Она, все еще пошатываясь, указывала на пульт, где мигала сиреневым светом клавиша.

Дмитрий, на секунду замешкавшись, надавил клавишу, и над нашими головами зажужжали электромоторы.

С некоторым недоумением – что за каприз конструкторов? – мы взирали на то, как на потолке медленно распахнулся треугольный люк.

– Ну что, полезли? – залихватски рявкнул Ингольф, подпрыгивая. И через мгновение, взвыв, брякнулся вниз, растянувшись на покосившемся полу.

С искаженным лицом он бешено тряс краснеющей рукой.

Мы все как-то забыли, что при проходе через атмосферу внешняя оболочка кабины нагрелась до невозможности. Впрочем, мы это почувствовали – в кабине была изрядная жара, и только пережитое перенапряжение помешало нам обратить на это внимание.

Где-то еще с полчаса мы ждали, пока броня остынет.

Затем по очереди, встав на плечи Ингольфу, выбрались на еще потрескивающую спину нашего воздушного корабля и спрыгнули на землю. Последним выбрался скандинав, подтянувшись на одной руке – другая была перевязана дорогой косынкой нашего капитана.

Вокруг нас был зеленый густой лес, над которым возвышались скалистые стены невысоких гор. От моря мы были довольно далеко.

Позади нас тянулась полоса в полсотни метров из поваленных и подрезанных деревьев, ветер трепал разорванный парашют.

Осмотревшись еще раз, Мидара вдруг рухнула на траву, блаженно раскинув руки.

В следующие несколько секунд мы последовали ее примеру.

Наверное, мысли у нас были примерно одинаковые.

Все кончено, все позади… Мы живы и здоровы, не разбились, не сгорели в огне взбесившегося реактора, не попали в плен… Теперь все будет нормально…

Так прошло где-то с полчаса, а потом Мидара как ни в чем не бывало встала и отряхнулась.

– Василий, дай сюда свою сумку, – распорядилась она.

Несколько оторопело я протянул ей увесистый кофр. Присев, она принялась непринужденно рыться в моих вещах.

– Так-так-так, – насмешливо произнесла она, вытащив на свет божий книги и коробочку с диском. – И как это понимать?

– А что такого… – начал было я.

– Я, между прочим, могла бы разжиться чертежами лучеметов. Но ведь мне это в голову почему-то не пришло? Так я же жестокая дикарка, а ты вроде – как это у вас говорят – гуманист…

В ее словах не было ни тени издевки – говорила она негромко и вполне серьезно. Я стоял перед ней, не зная, куда деваться от смущения еще и потому, что ей каким-то образом стали известны мои тайные мысли насчет некоторых особенностей ее поведения.

Сложив изъятое аккуратной кучкой, она отступила шагов на пять, расстегивая кобуру.

Дважды блеснул упомянутый ею только что лучемет, и на лужайке заплясал маленький костерок.

А Мидара уже перешла ко второй части.

Вплотную подойдя к Файтах, она некоторое время молча с неласковой улыбкой смотрела ей в глаза.

– Должно быть, девонька, тебе очень везет. Дважды, самое меньшее, ты заслужила смерть, а все еще жива… – голосом, который заставил бы задуматься любую самую прожженную личность, наконец начала Мидара. – Жива и даже здорова. – При последних словах пальцы ее правой руки, сложившиеся вместе, остановились в паре дециметров от подвздошья девушки. Ударом сомкнутых пальцев она на моих глазах пробивала нетолстую доску. – Для начала предупреждаю: третьего случая точно не будет, даже если все мои друзья будут просить за тебя, стоя на коленях. Уж извини, я тоже жить хочу. Теперь второе. Тебя нужно было бросить на Таххаре, но раз не получилось…

Недовольный взгляд в сторону Ингольфа.

– Стало быть, сделаем так: первый подходящий мир – твой. Если там случайно не окажется канализации и автомобилей, тебе придется это как-то пережить. И напоследок еще: запомни, если забыла. Этот кристалл, – она слегка коснулась цепочки, – подчиняется только мне одной и украденный бесполезен. Но если я только замечу… – Ее рука вдруг обхватила тонкую шею Файтах и сдавила горло так, что лицо девушки вмиг посинело. – Ты слышишь, если я хоть один раз только замечу, что ты к нему подбираешься, или даже заподозрю… то больше не стану ничего говорить, а сразу же убью тебя. И не просто убью, – многозначительно закончила она. – А теперь, – она демонстративно повернулась задом к собеседнице и лицом к нам, – всем отдыхать. А о том, что мы будем теперь делать и как выбираться из этой дыры, завтра подумаем.