Владимир Лещенко - Идущий сквозь миры

И уже на пределе дальности дал последний залп всем бортом…

Мы все стояли на полубаке, полукругом, обступив неподвижно лежащее тело нашего товарища. Красный платок, тот самый, которым Дмитрий меньше суток назад подавал сигнал, был обвязан вокруг его головы, скрывая запекшуюся рану.

Полуфунтовая картечная пуля догнала нас на излете. Попади она в руку или в ногу, в грудь, живот, даже просто в голову, Мустафа остался бы жив. Но она ударила его точно в висок. Она даже не пробила череп, просто вдавила кость в мозг, но и этого оказалось достаточно…

Тихая, горькая скорбь наполнила мою душу.

Первый из нас, заплативший за мечту о свободе жизнью. Первый…

Нам ведь, в сущности, дико повезло, что до сих пор ни один из нас не погиб. Если вспомнить, сколько раз смерть стояла у нас за плечами…

Те минуты, словно это было только что, стоят перед моими глазами.

Как, забыв о вражеском фрегате, точно так же собрались мы вокруг неподвижно распростершегося на палубе товарища.

Как кричал, звал Мустафу Ингольф, тряся его изо всех сил, словно спящего.

Как окаменело лицо Мидары, как Тая со слезами держала безжизненно болтающуюся голову на коленях.

И вот теперь мы провожали его в последний путь. Первым из нас он пройдет его.

Дмитрий, стоявший в головах, сглотнул комок.

– Не знаю даже, что сказать… – выдавил он из себя. – Прощай, Мустафа. Не знаю, есть ли там после смерти что-нибудь, но если есть, ты сейчас смотришь на нас из рая. Говорят, что каждому воздастся по вере его… Если так, то пусть дух твой примет Аллах, а тело – море.

Я и Дмитрий взялись за края люка, и тело нашего товарища соскользнуло вниз, в волны.

Потом мы четверо разрядили в воздух последние мушкеты и побросали их следом.

Постояв минуту в молчании, Мидара вытащила из-за пазухи Застывшее Пламя, закрыла глаза…

И вот уже перед нами беззвучно развернулось туманное зеркало с неровными краями и змеевидными проблесками в глубине.

Рихард чуть побледнел, переменившись в лице, Ильдико, одной рукой крепко вцепившись в его руку, другой зажала себе рот.

В который раз наш корабль вошел в мерцающее сияние.

Несколько мгновений мы висели в пустоте, и вновь корпус шхуны рассекает волны.

Утреннее солнце вставало прямо по курсу.

– Выходит, ты и вправду колдунья? – полушепотом пробормотала Ильдико, опускаясь на бухту свернутого каната.

Мидара промолчала, только пожала плечами в ответ.

Вновь перед нами был океан, одинаковый во всех мирах. И ставшая уже привычной долгая, словно становящаяся длиннее с каждым шагом, дорога.

Из окна нашего номера, разместившегося на тридцать седьмом этаже отеля, можно увидеть пусть и не весь Лигэл, но изрядную его часть.

Торговые комплексы, по сравнению с которыми супермаркеты моего времени – жалкие лавчонки, башни в двести-триста метров высотой, совмещающие в себе бизнес-центры и жилища работающих в них, развлекательные заведения, магазины и еще невесть что. В каждом таком человеческом термитнике, своего рода Ноевом ковчеге в миниатюре, проживает по десять-пятнадцать тысяч человек.

Город рассекают многоэтажные эстакады монорельсовых дорог – метро тут сохранилось только в нескольких старых городах на другом материке.

Там, внизу, давно вступила в свои права буйная, шумная ночь в разноцветных неоновых огнях.

Ночью Лигэл выглядит неким колоссальным созвездием из мириадов цветных огней. Наполненные ярким свечением гроздья и переплетенные цепи, замысловатые рисунки, текущие огненные реки, пунктиры мостов и эстакад.

Сотканные из множества огоньков странные фигуры (архитектура тут признает почти исключительно одни замысловатые формы): усеченные пирамиды, пирамиды-зиккураты из поставленных друг на друга кругов, дома-иероглифы, образованные переплетением корпусов. А если подняться на вершину шпиля отеля, то станет видно не только все это великолепие, но и раскинувшиеся на десятки километров предместья, и даже сияющие льдом вершины Серебряных хребтов у горизонта.

Будущее. Высокоразвитая космическая цивилизация. Не слишком, но похожая на описанную в зарубежной (да и нашей) фантастике, которой я в свое время (господи, как это было давно!) отдал должное.

Миллионы, сотни миллионов людей заняты своей жизнью за стенами этих домов в своих квартирах – шикарных или не очень.

Живут, едят, пьют, занимаются любовью всеми известными способами, смотрят головизоры или делают еще что-нибудь. Идут на работу и с работы. Гуляют и веселятся, развлекаются, кто как может.

В огромных городах – мегаполисах Таххара или Айсома – день почти не отличается от ночи. Давно уже большинство учреждений, ресторанов, адвокатских и нотариальных контор и даже брачных и похоронных бюро работает круглые сутки: время – деньги.

Но город, приютивший нас ныне, поскромнее. Ночная жизнь тут где-то на уровне современных мне Парижа и Нью-Йорка – Лигэл расположен в провинции второго разряда.

В трущобах идет своя жизнь, в шикарных кварталах и пригородах, застроенных узкими башнями коттеджей в окружении садов за высокими алюминиевыми заборами, – своя.

Целые кварталы принадлежат компаниям, где живет уже не одно поколение их работников.

В каждом районе – свои порядки, свой круг общения, свои рестораны, свои бордели и свои торговцы зельем. Дети ходят в одни и те же школы – те, где учились их родители и родители родителей, а потом – на одни и те же заводы или в офисы.

Можно прожить всю жизнь, не выходя из своего района.

Ну а еще, в отличие от всех прочих городов, где нам доводилось бывать, тут нет моря.

Мир городов на других планетах и гладиаторских боев. Мир, где в законах было ясно и недвусмысленно записано, что люди не равны и не свободны от рождения, мир лазерных пушек и кнутов, которыми порют провинившихся на площадях многих городов.

А над всем этим – единый владыка. Таххарский император, чьи указы начинаются так: «Всемогущий, да бесконечно продлятся его дни, справедливейший и мудрейший, единый и безраздельный государь всея Земли и всех планет, держащих путь вкруг Солнца, всемилостивейше повелеть соизволил…» Даже если речь в нем идет об отдаче под суд провинившегося министра или посылке карательной экспедиции во взбунтовавшуюся провинцию. Правда, не все указы такие грозные – бывают и полезные. Например, когда лет семьдесят назад в городах стало почти невозможно дышать из-за автомобильного смога, отец нынешнего императора соизволил повелеть, чтобы отныне производились только электромобили, и теперь на Таххаре ездят только на них.

В этот час в четырехкомнатном номере гостиницы нас было всего трое – я, Тронк и Файтах.