Клиффорд Саймак - Куш (журнальный вариант)

Можно создать информационное бюро или исследовательское агентство, которое за приличное вознаграждение будет давать любые сведения из любой области.

Несомненно, в башне есть записи исторических событий с эффектом присутствия — заполучив их, мы могли бы продавать в розницу приключения, совершенно безопасные приключения, мечтающим о них домоседам.

Я думал и об уйме других возможностей, не столь очевидных, но стоящих того, чтобы присмотреться к ним, и о том, как это профессора придумали, наконец, безошибочно эффективное средство обучения.

Тогда же я твердо решил, что мы не выпустим из рук ни одной шашки, пока кто-нибудь из нас предварительно не познакомится с ней.

Итак, наша наверняка взяла. Мы создадим компанию, которая будет заниматься такой разносторонней деятельностью, что нас никому не одолеть. Мы будем жить, как боги. Разумеется, лет через тысячу придет время расплаты, но никого из нас уже не будет в живых.

Док протрезвился только под утро, и я приказал Фросту затолкать его в корабельный карцер. Он больше не был опасен, но я считал, что посидеть взаперти ему не помешает. Немного погодя я собирался потолковать с ним, но пока я был слишком занят.

Я отправился в башню вместе с Хэчем и Блином и провел еще одно совещание с профессором на машине с двумя сиденьями. Мы отобрали кучу необязательных курсов.

Другие профессора стали выдавать нам курсы, уложенные в ящики и снабженные этикетками, и мы вызвали всю команду, которая стала перетаскивать ящики и машины на корабль.

Мы с Хэчем вышли из башни и наблюдали за работой.

— Никогда не думал, — сказал Хэч, — что мы и в самом деле сорвем куш. Положа руку на сердце, скажу, никогда не думал. Я всегда считал, что мы так, только воздух толкаем. Вот тебе пример, как может ошибаться человек.

— Эти профессора какие-то придурки, — сказал я. — Ни одного вопроса ни разу не задали. Я могу придумать целую кучу вопросов, которые они могли бы задать, и мне нечего было бы ответить.

— Они честные и думают, что все такие. Вот что получается, когда увлечешься чем-нибудь, и ни на что другое времени больше не остается.

Что верно, то верно. Эта раса профессоров миллион лет занималась своим делом… Работы хватит еще на миллион лет и еще на миллион… Не видно ей ни конца ни края.

— Не могу сообразить, зачем они это делают, — сказал я. — Что им за выгода?

— Для них-то выгоды нет, — ответил Хэч, — а для нас есть. Скажу я тебе, капитан, придется нам голову поломать, как это все получше использовать.

Я рассказал ему, что придумал относительно предварительного ознакомления с шашками. Хэч был в восторге.

— Да, капитан, ты своего не упустишь. Так и надо. Мы из этого дела выдоим все до последнего цента.

— Мне кажется, мы должны заниматься предварительным знакомством методично, — сказал я. — Начать с самого начала и… до конца.

Хэч сказал, что он подумал о том же.

— Но для этого потребуется уйма времени, — предупредил он.

— Вот поэтому надо начать сейчас же. Основной ориентировочный курс уже на борту. Можем начать с него. Надо только запустить машину, Блин тебе поможет.

— Поможет мне! — завопил Хэч. — Кто сказал, что это должен делать я? Да я для этого дела совсем не гожусь. Ты же сам знаешь, я сроду ничего не читал…

— А это не чтение. Ты будешь жить в этом. Будешь развлекаться, пока остальные пупки себе надрывают.

— Не буду я.

— Послушай, — сказал я, — давай немного пораскинем мозгами. Мне надо быть здесь, у башни, и следить, чтобы все шло как следует. И профессору я могу понадобиться для очередного совещания. Фрост заправляет погрузкой. Док на губе. Остаешься ты с Блином. Доверить предварительное ознакомление Блину я не могу. Он слишком рассеянный. Целое состояние может проскользнуть мимо него, а он и не чухнется. А ты человек сообразительный, у тебя есть чувство ответственности, и я считаю…

— Ну, коли так, — сказал Хэч, весь напыжившийся от гордости, — то мне кажется, самый подходящий человек для этого дела — я.

К вечеру мы устали, как собаки, но настроение было прекрасное. Погрузка началась отлично, и через несколько дней мы уже будем лететь к дому.

Хэч за ужином был какой-то задумчивый. К еде едва притронулся. Он не говорил ни слова и сидел с таким видом, будто у него что-то на уме.

При первом же удобном случае я спросил его:

— Как дела, Хэч?

— Ничего, — сказал он. — Болтовня всякая. Объясняют, что к чему. Болтовня.

— А что говорят?

— Да не говорят… в общем трудно выразить это словами. Может, у тебя на днях найдется время попробовать это самому?

— Можешь быть уверен, я сделаю это, — ответил я, немного разозлившись на него.

— Пока в этом деле деньгами и не пахнет, — сказал Хэч.

Тут я ему поверил. Хэч углядел бы доллар и за двадцать миль.

Я пошел к корабельному карцеру — посмотреть, что там поделывает Док. Он был трезвый. И не раскаявшийся.

— На этот раз ты превзошел самого себя, — сказал он. — Продавать эти штуковины ты не имеешь права. В башне хранятся знания, принадлежащие всей Галактике… бесплатные…

Я рассказал ему, что случилось — как мы узнали, что башня — это университет, и как мы на самом законном основании грузим на корабль курсы, предназначенные для человечества. Я старался говорить веско, будто мы делали какое-то благородное дело, но Док не поверил ни единому слову.

— Ты бы даже своей умирающей бабушке не дал глотка воды, если бы она не заплатила тебе вперед, — оказал он. — Не заливай-ка тут о служении человечеству.

Я оставил его еще пожариться в карцере, а сам пошел к себе в каюту. Я сердился на Хэча, весь кипел от слов Дока и до изнеможения устал. Уснул я тотчас.

Работа продолжалась еще несколько дней и уже приближалась к концу.

Я был очень доволен. После ужина спустился по трапу и, сев у корабля на землю, посмотрел на башню. Она была все такая же величественная, но уже не казалась столь большой, как в первый день, — ослабло чувство удивления не только перед нею, но и перед той целью, ради которой ее построили.

Стоит нам вернуться в нашу родную цивилизацию, пообещал я себе, как мы сразу развернемся. Наверно, претендовать законным путем мы на планету не сможем, потому что профессора — существа разумные, а владеть планетой с разумными существами нельзя, но есть еще много способов прибрать ее к рукам.

Я сидел и удивлялся, почему это никто не спускается посидеть со мной. Никто так и не вышел, и я, наконец, полез по трапу.

Я пошел к корабельному карцеру, чтобы потолковать с Доком. Он по-прежнему не смирился, но и не был настроен особенно враждебно.

— Знаешь, капитан, — сказал он, — временами у нас были разные взгляды на вещи, но я уважал тебя, а порой ты мне даже нравился.