Антон Первушин - Звезда

– Ну ладно, – смягчилась Надежда. – Всё равно иди, Павел. Даже слушать ничего не хочу! Тебе понравится, отвечаю. Сегодня курочка с овощами. И фрукты не забудь взять. Совсем отощал, а туда же!

Ворча и косясь, Павел ушел в столовую.

– Ну вот, – Надежда вздохнула с облегчением. – Теперь можно и чаю попить.

Они вернулись в холл, к стойке, и Надежда включила электрический чайник, который вместе с другим кухонным оборудованием и чайными принадлежностями, был спрятан в небольшом помещении, вроде кладовки.

Юрий разглядывал Надежду и отказывался верить своим глазам. Ведь он когда-то ее и за человека не считал. Одноклассница, толстенькая, некрасивая, веснушчатая – куда что девалось? Сегодня перед ним предстала молодая женщина с правильными формами, подтянутая, энергичная и, похоже, отлично знающая себе цену.

– Рассказывай, – сразу же потребовала она. – Как твои дела? Где работаешь? И вправду, что ли, космонавтом? Реализовал мечту?

Москаленко даже растерялся от такого напора.

– Да, – сказал он. – Реализовал. Космонавт я теперь.

– Здорово! – одобрила Надежда. – У нас часто космонавты бывают. Гречко. Ты с ним знаком?

– Знаком немного.

– Любит он с детьми общаться. Настоящий педагог. А ты как? Выступишь с лекцией?

– Ну, если надо… У начальства разрешения спрошу.

Москаленко мямлил, потому что всё еще не верил, что перед ним та самая Надька. Нелегко было привыкнуть.

– Спроси, – Надежда тряхнула головой, и внутри у Юрия всё забурлило от вида ее свободно распущенных ярко-рыжих и словно светящихся волос. – Ты уже летал?

– В каком смысле? – тупо спросил он, не в силах отвести глаз от этого янтарного свечения.

– В космос летал?

– Нет еще. Но еще полечу. А вообще я летаю много. На самолетах. Люблю летать.

Переход к знакомой теме приободрил Юрия. И он решил, что самое время перехватить инициативу:

– А ты-то? Ты-то как? Ты как здесь оказалась? Старший воспитатель! Приют имени Корчака! Я даже в первый раз о таком заведении услышал. Да ты же не собиралась никогда детей воспитывать. Ты же за пэра богатого собиралась выйти!

– Дура была, – призналась Надежда без малейшего смущения. – Все мы по молодости дуры. Но время учит. Маринка выскочила за пэра – теперь воет. Он из нее домохозяйку сделал, никакой личной жизни!

Так, под чайную церемонию, завязался разговор. Надежда не жеманилась, рассказывала о себе честно и прямо, как старому другу. Выяснилось, что сначала она никак не могла себя найти, поступала туда-сюда, везде провалилась, хотела пойти в секретарши в частную фирму, но подруга ее отговорила и предложила устроиться на правах ученицы в программу Дольто.

– Что такое Дольто? – спросил Москаленко, со стыдом осознавая свою безграмотность.

– Не что такое, а кто такая, – назидательно поправила Надежда. – Француаза Дольто. Она разработала новую педагогическую систему. Но нигде в мире ее даже не пытались реализовать. Только у нас. Потому что мы воспитываем нового человека. А такое воспитание требует новых методов. Жизнь сейчас стала неоднозначная, соблазнов много. Да и родители все сплошь загнанные, не до детей. А ребенку, любому, внимание и забота требуются. И место, куда он может на время сбежать и где найдет убежище. Место, откуда его никогда не прогонят. Таким местом и стали наши приюты. Здесь он может отдохнуть и от школы, и от родителей. Здесь его всегда накормят. Всегда полечат. Всегда дадут комнату. У нас есть хороший сетевой центр с электронными играми. Свой кинотеатр. Свои спортивные залы. Свой бассейн. Хорошая библиотека. Всё, что захочешь… Жаль, в наше время такого не было.

– Но как-то немноголюдно, – заметил Юрий.

– Не сезон, – объяснила Надежда. – Сейчас же лето. Кто-то уехал в пионерский лагерь или в санаторий. Кого-то родители забрали в поездку с собой. Да и наши воспитатели проводят экскурсионные туры: по Золотому Кольцу, по Волге, по Черноморскому побережью, по Кавказу. Много интересного. Страна большая. Ребята должны знать свою страну.

– И правда, – сказал Москаленко. – Жаль, что в наше время такого не было.

Прояснились за разговором и подробности биографии Кошака. Оказалось, что он из неблагополучной семьи. Поздний ребенок у несчастных родителей. Отец когда-то был токарем высшей квалификации, работал на оборонном предприятии. А потом начались экономические реформы, и он решил, что со своими «золотыми» руками сумеет больше частным порядком заработать. Уволился, открыл мастерскую. Но не сложилось. Потому что такие мастерские для штучной продукции и при предприятиях появились – но там оборудование лучше, и, соответственно, качество выше. Прогорел. А пэр, который его кредитовал, в суд подал. Хорошо, сейчас государственный фонд поддержки мелких предпринимателей есть – выкупили работника. Даже предложили обратно на родное предприятие вернуться, только на две категории ниже. Обиделся, не пошел. Запил. Так и пьет уже два года. Сидит на шее у жены, которая на трех работах, как белка в колесе вертится.

– А в лечебно-трудовой профилакторий его отправить? – кровожадно предложил Москаленко.

– Нельзя теперь в ЛТП, – печально сказала Надежда. – Только если сам вылечиться хочешь. Добровольно. А теперь пить не запрещается. Водка везде круглые сутки продается. Хоть упейся. А я бы запретила.

– А у нас, в Звездном, сухой закон, – похвастался Юрий. – Нельзя ничего, крепче светлого пива!

– Хорошо у вас, – оценила Надежда.

Потом они перешли к обсуждению быта космонавтов. Тут Москаленко подробнее рассказал о себе, о службе в авиации, о посадках на авианосец, о том, как познакомился с Гречко и решился-таки на самый важный шаг в своей жизни, о тренажерах и всевозможных испытаниях, которые ему пришлось преодолеть на пути к космосу. Засиделись заполночь. Приходил послушать Павел, сидел, моргал сонно, пока Надежда не погнала его спать. Приходил одноногий охранник, тоже слушал с уважением.

Расставаться с Надеждой совсем не хотелось. В кои-то веки Москаленко чувствовал себя полностью раскрепощенным. Ему хотелось общаться с этой женщиной и получать удовольствие от общения. Это было совсем по-другому, чем общаться с братом или с приятелями по Отряду. Потому что у нее был совсем другой взгляд на любую тему, и словно возникал стереоскопический эффект, Москаленко сам начинал видеть обсуждаемое чуть по-другому, легко отделяя иллюзии от реальных достижений, – он становился взрослее.

Во втором часу ночи Юрий засобирался.

– Можно я еще зайду? – спросил он Надежду.

– Конечно, – слегка устало улыбнулась она. – Заходи обязательно. Не забывай. И лекцию ты обещал прочитать.

– А как насчет… э-э-э… сходить куда-нибудь вечерком? – поинтересовался он, слегка смущенный.