Антон Первушин - Звезда

– Спасибо за внимание, ребятушки, – сказал Козлов. – Надеюсь, еще встретиться с вами. Думайте. Окончательное решение всё равно остается за вами…

Встреча с Генеральным конструктором совершенно выбила Москаленко из колеи. Он продолжал учиться, но делал это, скорее, по инерции.

Его вновь, как в прежние времена, раздирали сомнения.

Он привык к мысли, что космонавт – это не только интересная профессия, но и всенародная слава. Человек, который сумел преодолеть все трудности, подняться к звездам, заслужил того, чтобы о нем писали в прессе, показывали его по телевидению, интересовались его мнением по самым разным вопросам. Вот, например, Георгий Михайлович Гречко – слетал и заслужил. Кто теперь не знает Гречко? Про Гагарина даже не будем вспоминать, он давно – не человек, а один из символов Советского Союза и ХХ века.

Ранее Москаленко думал, что не честолюбив, но когда его поставили перед выбором, понял вдруг, что это не так. Честолюбие жило в нем. Он шел не только к космосу, но и к славе. Потому что слава – это честная плата за упорство, за верность выбранной цели, за отказ от обычной жизни среди обычных людей.

Потом Юрий задумался: а есть ли у него выбор? Что ему предлагают? Потрясающе интересную работу по освоению новой техники под покровом абсолютной секретности или?.. А что, собственно, или? Ни Крикалев, ни Козлов не сказали, какой выбор есть у слушателей. Вспомнились разговоры о реструктуризации. Неужели, если он не согласится с предложением Козлова, от него потребуют: «Сдайте пропуск»? Да нет, быть такого не может! В него как в специалиста вложено уже довольно много сил и средств – просто так не отмахнешься, в мусор не выбросишь. Назначат в один из экипажей посещения «Мира-2», а может, переведут в отряд пилотов «Бурана». Найдут занятие. А те, кто согласится на «Звезду», исчезнут. То есть он будет их встречать в коридорах Центра подготовки космонавтов, пожимать руку, спрашивать, как дела, как жизнь, а они будут отвечать общими словами, потому что дали подписку о неразглашении и не могут ее нарушить. Кстати, а любопытство не замучает?..

Казалось бы, вопрос решенный. Возьми и откажись. Но к среде Москаленко начал думать, что это будет признаком малодушия. Это ж надо – славы захотел! Так, вы, товарищ, сюда приехали за космосом или за славою?

Наверное, Гагарин и не догадывался, какая его слава ждет. Поначалу точно не догадывался. А потом сумел принять ее с достоинством. А где у тебя достоинство? Почему ты не желаешь просто работать, просто стать первым в чем-то? Полетишь на «Союзе» – ты станешь еще одним, кто слетал на «Союзе». Полетишь на «Буране» – ты станешь еще одним, кто слетал на «Буране». А тут есть шанс первым слетать на «Звезде»! Стать первым, как Гагарин!

Но, с другой стороны, какой смысл в звании «первый», если об этом нельзя сообщить даже ближайшим родственникам?..

К пятнице Москаленко окончательно запутался в собственных рассуждениях. А потом его осенило. Нужно изложить ситуацию и попросить совета. Обращаться с такой просьбой к начальству или к офицеру по воспитательной работе было глупо. К брату? Брат и вникать не станет, сразу скажет, чтобы принимал решение сам и не вел себя, как последний кретин. К маме? Мама примет любое его решение. Оставалось… Да! Очень удачно, что Надька нарисовалась на горизонте, – пусть даст совет: да или нет.

Москаленко едва дождался субботы. Впрыгнул в полуденную электричку, доехал до города, купил на вокзале букет цветов, не торгуясь, сразу же направился в приют. Позвонил с радиотелефона по дороге, чтобы ждали и встречали, но в голосе Надежды ему послышалась тревога, и Москаленко ускорил темп.

Войдя, он понял, что ничего не светит. Надежда была осунувшаяся, с кругами под глазами, явно чем-то расстроена. Цветы приняла, слабо улыбнулась и сказала:

– Юра, наш Кошкин пропал.

– Пашка, что ли? – удивился Москаленко и сразу насторожился. – Как пропал?

– Так и пропал. Мать его звонила. Выясняла, не у нас ли сидит. Третий день дома не появляется. А у нас его тоже три дня не было. Я и в школу уже… Его там тоже не видели. Пропал.

– В милицию заявили?

– Заявили. Говорят, рано почему-то. Может, говорят, у друзей засиделся.

– Вот черт! – сказал Москаленко.

Он вытащил радиотелефон и набрал номер старшего брата. На том конце прозвучал гудок и металлический голос сообщил, что аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети.

– Так, – Юрий повернулся к Надежде. – Садись, рассказывай.

– Что рассказывать-то? – она чуть не ревела. – Пропал ребенок. Никогда такого не было. Я три года его веду! Пропал!

– Ладно, ладно. Кто-нибудь заходил? Кошкина спрашивал?

Надежда вдруг остановилась, раскрыв рот.

– Заходил. Точно заходил! Но это четыре дня назад было. Да, четыре. Я его еще видела. Я еще удивилась… чего вы косяком поперли?..

– Что значит косяком? Ничего не понимаю! Надька! Объясни толком!

Надежда выпрямилась в кресле и, похоже, взяла себя в руки:

– Серков заходил. Помнишь его?

– Серков?

Щелчок! И Москаленко вспомнил своего одноклассника – хулиганистого верзилу недалекого Серкова. Да, был такой. Цапались с ним неоднократно. Но потом как-то примирились, нашли точки соприкосновения. При чем тут Серков?

– А! Тогда понимаю. Так ты его тоже сто лет не видела? А тут ты, потом – я. Понимаю.

– Нет, ты не понял. Он заходит постоянно. У него какие-то дела с нашим физкультурником. Они служили вместе в Узбекистане. Там Серков глаз потерял. А теперь он пэр, но, правда, мелкий. Сначала спортивным оборудованием торговал, а потом два киоска журнальных на Ленинградском вокзале поставил. С них и живет.

– А почему тогда косяком? Почему ты так сказала?

– А он тоже про Кошкина спрашивал. До этого никакого интереса к нему не проявлял. А тут вдруг…

– И что?

– Я Пашу вызвала. Они отошли. Как старые друзья отошли. Поговорили. Потом Паша вернулся.

– Не нравится мне всё это, – подытожил Москаленко. – Случайные совпадения, конечно, случаются. Но редко-редко.

Он снова взял в руку радиотелефон, однако старший брат всё еще находился вне зоны действия сети.

Хорошо, пойдем другим путем. Москаленко набрал номер подполковника Александра Бугаева, который занимался в Отряде воспитательной работой. У Бугаева был прямой доступ к правительственным массивам данных, а значит, он мог серьезно помочь.

– Александр Васильевич? Это Москаленко. Очень неотложное дело. Да, почти государственной важности. Поищете, пожалуйста, в массиве личных дел данные на Кирилла Серкова. Мой ровесник. Москвич. В армии служил… Должен быть… Ага, это он! Что-нибудь на него противоправное? Совсем ничего? Замечательно! Это замечательно! А где он сейчас живет? Ага, понял. Спасибо большое, Александр Васильевич! С меня причитается!..