Владимир Михановский - Перекресток дальних дорог. Повести и рассказы

Мэрилин села, закинув ногу на ногу.

- Сигарету? - сказал Джон, щелкнув портсигаром.

- Благодарю. - Глубоко затянувшись, Мэрилин закашлялась. Успокоившийся Лантар подошел к Мэрилин и внимательно обнюхал ее ноги.

- Итак, что же вас привело ко мне? - спросил Триллинг. - Уж наверное, не просто желание повидаться, - добавил он с едва скрытой горечью. - Что? Увеличить съемочные фонды? Или ходатайствовать о предоставлении труппе отдельной ракеты для вылета на Марс, на новые съемки? Угадал?

- Нет, Джон, на сей раз не угадали.

- Ну и хорошо. Тогда, может быть, забудем о делах и прокатимся немного? Мне как раз вчера Мокомпания презентовала любопытную машину…

- Нет настроения, Джон. Я ведь пришла к вам с одной вещью, - негромко сказала Мэрилин.

- Ara! Значит, я все-таки оказался прав. Просто проведать Джона нельзя, обязательно надо к нему приходить «с одной вещью».

- Я пришла относительно Катиля Револьса, - так же негромко сказала Мэрилин.

- Вот как, - насторожился Триллинг.

- Револьс невиновен, он не имеет отношения к этим ужасным происшествиям.

- Но он сам признался.

- Ах, это не имеет никакого значения! Револьс психически болен, и это у него просто мания.

- Не думаю, - сказал Триллинг. - А почему, собственно, судьба Катиля Револьса интересует прекрасную Мэрилин Гринги?

- Лучшего Иоанна Крестителя нам не найти.

- Не беспокойтесь. Лучшие трагики страны будут к вашим услугам. Об этом я сам позабочусь.

- Револьс невиновен, - горячо повторила Мэрилин.

- Правосудие не ошибается.

- Джон, я прошу вас, лично вас: спасите ему жизнь!

- Вы обращаетесь не по адресу, - развел руками Триллинг, - я только частное лицо.

- Это ваше последнее слово?

- В части Револьса - да.

- В таком случае прощайте. - Мэрилин поднялась. - Откровенно говоря, я была о вас лучшего мнения.

После ухода Мэрилин Триллинг несколько минут сидел неподвижно. Подперев ладонями щеки, он думал. Не последнее место в его мыслях занимал Катиль Револьс. То, что Револьс непричастен к обоим покушениям на Парчеллинга, было отлично известно Джону Триллингу. Но в той большой игре, которую затеял Триллинг, инженер Револьс был пешкой, и эта пешка должна была погибнуть. Таковы неумолимые законы игры.

В глазах общественного мнения страны преступником является Револьс. Если есть еще сомневающиеся в этом, их надлежит убедить. И об этом позаботится Большой Хозяин. К его услугам весь огромный, отлично вымуштрованный аппарат, состоящий из газет, радио и телевидения.

Тяжело поднявшись, Триллинг подошел к пульту связи, поблескивавшему в неярких лучах сентябрьского солнца.

На выпуклом экране послушно возникло лицо начальника тайной полиции.

- Вы закончили дело Револьса? - спросил Триллинг тихим голосом, не предвещавшим ничего хорошего.

- Поверьте, босс, я сделал все…

- Почему же до сих пор нет обвинительного заключения?

- Но ведь у нас нет пока вещественных доказательств преступления…

- Револьс во всем сознался, его признание запротоколировано, чего ж вам еще?

- Это так, босс. Но, как вам хорошо известно, законодательство требует, чтобы в подобных случаях преступление было доказано документально. А кроме того, медицинская комиссия установила, что в психике Револьса имеются отклонения от нормы. И судить этого человека…

- Медицинскую комиссию я беру на себя, - нетерпеливо перебил Триллинг. - А вы должны разыскать эту чертову машину, с помощью которой этот Револьс усиливал биотоки, или как их там.

- Очень может быть, - осторожно сказал начальник полиции, что такой машины вообще не существует в природе.

- Так сделайте ее, - вспылил наконец Триллинг. - Неужели мне больше нечего делать, как только учить вас уму-разуму! Вы поняли меня?

- Да, - ответил начальник полиции после короткой паузы.

- Очень рад за вас. Доложите через двадцать четыре часа результаты. Все.

«Как бы Мэрилин не заварила кашу, - размышлял Триллинг. - От этой взбалмошной женщины всего можно ожидать. То она водится с левыми элементами, то бросает все и едет куда-нибудь на Амазонку, то выкидывает еще какое-нибудь коленце. А вдруг ей взбредет в голову развернуть кампанию в защиту Катиля Револьса? Знакомых газетчиков у нее пруд пруди. Правда, владельцы газет прислушиваются к мнению Джона Триллинга, но ведь за всеми газетами не уследишь!» И одна капля дегтя сможет испортить бочку меда, меда, в предвкушении которого у Триллинга уже теперь текли слюнки.

«Как там мой подопечный?» - подумал Триллинг, поворачивая ручку настройки. Перед ним на экране возникла большая комната с розовыми стенами и белоснежным полом. В комнате было пусто, если не считать узкой никелированной койки да ночного столика, уставленного лекарствами. На койке сидел, понурив голову, худой старик. Он поднял голову, и глаза его заблестели радостью.

- Здравствуй, Джон, - сказал старик, - спасибо, что не забываешь меня.

- Как самочувствие, Гуго? - участливо спросил Триллинг, внимательно вглядываясь в усталое лицо и синие мешки под глазами друга.

- Неважно, - махнул рукой Гуго. - Моторчик начинает портиться, - указал он на сердце. - А главное, я совсем потерял сон. Все боюсь, что во сне меня настигнет это проклятое облако.

- Ну, сам посуди, ты же только изводишь себя понапрасну. Если даже твое облако и существует в природе, то как оно может проникнуть в твою палату? Окна у тебя все время наглухо задраены, а в рамы вставлены бронированные стекла. Даже посетителей ты боишься принимать.

- Умом я все это понимаю, но все-таки ничего не могу с собой поделать, - голос Парчеллинга был тускл и безжизнен. - Ты уж, пожалуйста, Джон, последи за биржевыми делами моими…

- Послежу, послежу, не беспокойся. А ты поскорей выздоравливай. До завтра!

- До завтра.

- Как дела, Револьс?

- Благодарю, сэр.

- Теперь у вас нет оснований жаловаться?

- Нет.

- С вами обращаются вежливо?

- Да.

- Питание, книги?

- Благодарю вас, сэр, мне ни в чем не отказывают.

- Присядьте, Револьс, - пригласил Триллинг.

В продолжение разговора лицо Катиля оставалось безучастным. Казалось, какая-то тайная мысль не давала ему покоя. Триллинг уже привык к мраморной бледности своего узника, к его внезапным переходам от состояния глубокой депрессии к болезненному возбуждению. Сегодня Револьс был явно чем-то угнетен. Он не говорил с Триллингом, как обычно, о новейших проблемах, физики и о неоспоримости существования бога.

- Не нужен ли вам врач? - спросил Триллинг.

- Врач? - усмехнулся Револьс. - Меня исследовала на днях целая медицинская комиссия.

- Эта комиссия решает вашу судьбу, Револьс.

- Мою судьбу?

- Да. Все зависит от того, признают ли они вас психически здоровым или больным.