Андрей Егоров - Троица

– Где вы таких нашли? – поинтересовался полковник. – Такое ощущение, что их специально растили для службы в охране.

– Генная инженерия творит чудеса, – пошутил Камской. – Только я сильно сомневаюсь, что они помогут, если мне действительно будет угрожать опасность. Наш с вами враг, полковник, куда хитрее рядового киллера, и методы уничтожения живых гуманоидных существ у него иные. У меня самые дурные предчувствия. А они никогда еще меня не подводили. Верите ли, ни разу за все мои восемьдесят шесть лет.

– Постараюсь сделать так, чтобы они вас, наконец, подвели, – пообещал Жигалин.

Проводив премьер-министра, полковник отправился уладить важное дело. Калача он застал в мини-баре на нижней палубе. Парень расклеился, предчувствовал, что его ожидает увольнение, – опрокидывал рюмку за рюмкой и ругался с роботом-барменом. Тот, как обычно, на оскорбления не реагировал.

Жигалин ожидания новичка не обманул.

– Подавай рапорт!

Калач еще больше сник.

– Слушай, полковник, я не знаю, что случилось. Я, как его увидел, в голове что-то перещелкнуло… Как будто это не я был…

– Рапорт, – мрачно проговорил Жигалин, обращение на «ты» ему не понравилось. Он совсем не был уверен, что поступает правильно. Впервые чувствовал себя паршиво, выгоняя бойца из отряда. То, что произошло на корабле контрабандиста, выглядело очень странно. Неестественный страх, внушенный гобом. Видение гладкого лица под маской… Искусственное желание убить контрабандиста… Или не искусственное?.. Впрочем, парень проявил нездоровую агрессивность не в первый раз. А значит, должен уйти. Бойцам спецотряда для хорошей службы требуются не только тяжелые кулаки и умение метко стрелять, но и крепкие нервы.

Елена ждала полковника в своей каюте. Сидела в одних трусиках на кровати, полировала ногти. Жигалин присел на стул, ощутил, как спинка прогибается, принимая очертания тела.

– Все в порядке? – девушка чувствовала его, как никто другой.

– Пришлось выгнать Калача. Почему-то чувствую себя виноватым. Скажи мне, только честно, когда ты смотрела на этого, там, на корабле, ты ощущала что-нибудь необычное?

– Отвращение, – Елена ответила сразу. И Жигалин понял, что она тоже думала о неудачной операции. – Очень сильное чувство. И еще страх. Как будто в этом пришельце есть нечто такое, от чего к нему нельзя относиться, как к чело… нет, не человеку, а разумному существу. Как будто он ненастоящий. Как говорящая кукла. Знаешь, все эти ожившие куклы в голографических постановках… Обычно они выглядят очень страшно.

– Что-то такое и я почувствовал, – согласился Жигалин…

– Пойдем в постель, – предложила Елена, – тебе надо расслабиться. Хочешь, сделаю тебе массаж?

– И откуда ты всегда знаешь, что мне нужно?! – Полковник припал небритой щекой к мягкому животу.

Он и сам не знал, как это произошло. Долго лежал рядом с Еленой, не говоря ни слова, размышлял об ощущениях во время операции, и слова вырвались сами собой:

– Выходи за меня.

– Ты уверен?

– Когда я был не уверен?!

И подумал, что был. Совсем недавно. Когда брали гоба. Да и потом… Если уж совсем откровенно, то после происшедшего у него появились сильные сомнения, что когда-нибудь ему удастся взять это странное инопланетное существо. Но он обязательно сделает все возможное, чтобы поймать гоба! И уничтожить!

На Луне Кречмар чувствовал себя в безопасности. Всякий человек из его окружения полагал гоба великим мессией нового времени, пришедшим со звезд, чтобы научить людей любви и наделить их высшим смыслом бытия. Они гордились тем, что избраны им для служения великой цели, для того, чтобы идти первыми и вести за собой остальных. Все они принимали бутанадиол и следовали дорогой любви.

Глядя на них, гоб чувствовал умиротворение и покой. Души ближайших сподвижников Кречмара размягчились, в них обнажились лучшие стороны, они уже не помышляли об освоении космоса, их не привлекали межзвездные дали, а занимали совсем другие помыслы – дорога к иному существованию, где все они будут бесконечно счастливы.

Кречмар просунул верхние конечности в рукава темного балахона, накинул на голову капюшон. Одеяние сшили для него специально, взамен старого космического комбинезона паломника. Внизу балахон расширялся, скрывая две пары «ног» с острыми отставленными назад коленями.

В сопровождении четверки людей, пожевывая бутанадиол, он двинулся в храм, размышляя о том, что крушение старого мира не за горами. Уроженцы Солнечной системы стремительно обращаются в новую веру. «Скоро наступят такие времена, – думал он, – когда люди обретут подлинную любовь, растворятся в ней и познают истину, и примут высшее существо».

Храм представлял собой скрытую от глаз грандиозную постройку. Семнадцать подземных ярусов, с молельным залом в самом низу, несколькими лабораториями в центре и комнатой уединения под самой поверхностью. Здесь Кречмар установил самостоятельно собранный передатчик – из деталей, изготовленных подпольно уже в Солнечной системе. Передатчиков было несколько. Один на лунной базе, один на Плутоне, два спрятаны на Ганимеде, спутнике Юпитера. Впрочем, пока приборы бездействовали. В них не было необходимости. Время еще не пришло…

В подвенечном платье Лена выглядела необычно. Слишком женственно, что ли. Георгий привык наблюдать ее в военной форме, ну или в нижнем белье. Заметно было, что девушка и сама смущается. Еще бы. Кадровая военная. Выросла в семье отставного полковника астродесанта. Он всегда хотел сына. А когда родилась девочка, воспитывал ее жестко, с детских лет приучал к дисциплине и спорту, готовил к военной службе, не видел для дочери иной карьеры. Хотя жена и противилась. Боялась, что такое воспитание выйдет девочке боком. Однако опасения оказались напрасны, природная страстность взяла свое. Подавить в Лене женственность отцу не удалось. Когда ей было шестнадцать, отец и мать погибли во время аварии пассажирского транспортника, следующего рейсом с Сатурна. Виновником трагедии стал обыкновенный астероид, каким-то образом он преодолел силовое поле и повредил обшивку. Об этой чудовищной катастрофе говорили по сию пору.

– Жигалин, – сказала Лена, – скажи честно, ты меня любишь?

– А что, незаметно? – пробурчал Георгий.

– Не очень.

Полковник задумался. По-хорошему, надо было бы выдавить из себя те самые слова. Но почему-то не получалось. Не привык он к сантиментам. Рубленые командные фразы – вот его привычная интонация.

– Давай потом об этом, – выдавил полковник.

– Нет, сейчас, – девушка притопнула ножкой.

Жигалин смерил ее внимательным взглядом. Это уже что-то новенькое. Возражать своему командиру?! Но и будущему мужу, поправил он себя. И тихо сказал: