Сергей Казменко - Сборник рассказов и повестей

— Ладно, отдохнули, — сказал Энасси, вставая. — Пора работать.

Они вышли из кафетерия, ненадолго вернулись в аппаратную, из которой Гайдли сообщил о распаде энтара. Энасси на мгновение высветил в обзорном поле просмотровой зал, и не успевший вовремя отвернуться Гайдли увидел то, что осталось от профессора Диллета — темно поблескивающая лужа протоплазмы на полу с лежащей в ней мокрой одеждой. Ну почему, почему мне так до тошноты страшно? — спрашивал он себя. — Почему? Ведь я уже видел такое раньше. Не раз. И не два. Такое случается, если не успевает на место распада мастер, подобный Энасси. Человек, чья ненависть к энтару превосходит выносимые им пределы, так что эта тварь под влиянием ненависти переходит в форму гьенда — древнейший, атавистический способ самозащиты загнанного в угол энтара, сродни защити некоторых насекомых, при опасности притворяющихся мертвыми. Бесполезный способ, если защищаться им от человека — с гьендами люди справляться научились.

И вдруг он понял, почему — потому что до сих пор видел в Диллете человека — не энтара.

Энасси задал автоматам программу анализа этой протоплазмы — в общем, дело почти бесполезное, остатки от распада энтара изучались уже неоднократно, и ничего их изучение пока не дало в понимании природы паразита. Но не уничтожать же, в самом деле, то, что осталось от Диллета, без исследования. Потом они спустились на этаж ниже в лабораторию. И принялись за работу. Вызовами снаружи им не мешали — Котов взял всю связь на себя. Как и вообще все заботы по координации. Он их почти не тревожил — только когда появлялись какие-то важные сообщения. Спали они тут же, на диване у стены — по очереди.

Первые значимые результаты удалось получить через двое суток работы. Гайдли проводил сравнительный анализ блокаторов из останков Диллета, когда заверещал вызов. Не поднимая головы, он подключился к каналу.

— Где Энасси? — спросил Котов.

— Спит.

— Давно?

— Часа три.

— Тогда буди.

— Что-нибудь новое? — Гайдли встал, не дожидаясь ответа, подошел к дивану и потряс Энасси за плечо. Тот проснулся сразу — и сразу тоже подключился к каналу.

— Да. Расчетная группа определила, как они проходили контроль.

— Ну? — спросил Энасси угрюмо.

— Резонанс эмоциональных полей. Они замыкались друг на друга, и это обеспечивало практически полное экранирование. Сигнал отклика на пять порядков ниже сигнала от одиночного энтара. Нам придется на два порядка увеличить чувствительность детекторов.

— Замыкались на себя? Что за бред?! — Энасси еще не совсем проснулся и тер глаза кулаками.

— А вот и совсем не бред, мой дорогой. Я проверил их выкладки.

— Да? А работа Диллета над проектом? И тут замыкание на себя?

— Кстати, у них там, судя по всему, дела без Диллета застопорились. Вчера тут один из них пробился к моему каналу, спрашивал, что с профессором.

— Ну?

— А что «ну»? Что я мог ему ответить. Сказал, что положение серьезное.

— Да уж, — Энасси неожиданно засмеялся. Коротко, зло. — Серьезное. У профессора. Положение. Да уж… Это у нас положение серьезное.

— Кстати, наверху считают, что, если результаты расчетов подтвердятся, нас можно будет выпустить из-под поля…

— Нет! — Энасси даже подскочил на месте. Потом встал и кругами заходил по лаборатории — всклокоченный, в измятом халате — он так и не переодевался после операции с Луизой Диллет — с темными кругами вокруг глаз и двухдневной щетиной на щеках. — Нет! Ни за что! Нет у нас права покинуть институт, пока энтар не стал гьендом.

— Но если повысить чувствительность аппаратуры… В конце концов, это не проблема — нужно установить всего один хороший детектор.

— Нет, Павел, я не дам этого сделать, — Энасси постепенно успокоился, сел за свой рабочий стол. — Кто даст мне гарантию, что не существует более тонких эффектов?

— Речь идет о жизни шестнадцати человек — если не считать нас с тобой.

Пятнадцати, подумал Гайдли, пятнадцати. Но промолчал.

— Все здесь знали, на что они идут. Не думаю, чтобы кто-то согласился бежать. Когда столь велик риск для человечества.

— Насчет согласия — мы с тобой ведь можем и приказать.

Ну только не мне, подумал Гайдли, только не мне. Я здесь останусь до конца. Но спросил о другом:

— А насчет риска, Пол?

— А насчет риска — всегда приходится так или иначе выбирать. Между большим риском и меньшим. Мы здесь рискуем в разной степени. Я еще позавчера попросил проанализировать состояние здоровья всех, кто остался в институте. Анализ, конечно, негласный, и проводился он группой поддержки там, снаружи. Как вы знаете, энтар прежде всего поражает людей с ослабленным здоровьем.

Ох уж этот его менторский тон! — Гайдли плотно сжал зубы, чтобы не рявкнуть чего-нибудь.

— Вероятных кандидатов здесь пятеро. В первую очередь это Паола Рейн из Отдела связи — она действительно серьезно больна.

— Что, — вздрогнул Энасси.

— Я знал, что тебя это заинтересует, Дин.

Меня, меня тоже, подумал Гайдли.

— Так какого черта ее здесь оставили?

— Тише, Энасси, на надо так кричать. Я тоже устал, — действительно, выглядел Котов неважно. Возможно, он вообще не спал эти двое суток.

— Но ведь ты отвечаешь за кадры, Павел, ты!

— Тебе будет легче, если я посыплю голову пеплом?

— Нет, — Энасси надолго замолчал. — Ладно. У тебя все?

— В общем, да.

— Тогда давайте работать.

Но они, в общем, не работали. Просто заполняли время. Они просто ждали. Ждали, когда затаившийся где-то в институте энтар проявит себя. Хотя бы один энтар — анализ распада уже показал, что энтар профессора Диллета разделился надвое. Даже обнаружение первого энтара теперь не могло принести успокоения. А если они не успеют блокировать эту тварь, и деление повторится…

Но все же они ждали.

И пытались работать.

Шли, кажется, четвертые или пятые сутки после операции, когда раздался очередной вызов Котова. Выглядел он очень растерянно.

— Ребята, я не знаю, что делать. Меня только что вызывали по линии Главного Совета. Им нужен профессор Диллет.

— А Александр Македонский им не нужен? А фараон Сенурсет третий? — желчно спросил Энасси. — Они что там, с ума посходили?

— Внешняя группа пока держит информационную блокаду. В Совете не знают, что профессора уже нет в живых.

— Да его уже три года, как нет в живых!

— Судя по тому, что мне сообщают, они вряд ли поверят в это. Они считают, что он был душой, сердцем и мозгом группы, работающей над проектом. Им нужна срочная консультация.

— Сумасшедший дом! — Энасси только устало махнул рукой.

Энтар — душой, сердцем, мозгом! — повторил про себя Гайдли. — Ну да — потому что эта тварь высасывала их души, их сердца, их мозг. А теперь — теперь, наверное, все они как бы лишились постоянной порции наркотика. Но — детекторы не реагировали на присутствие профессора Диллета. Но — его эмоциональное поле целиком замыкалось на поле Луизы Диллет. Но — все в один голос утверждали, что ему, именно ему за эти годы принадлежали самые блестящие идеи. Мистика, да и только.