Сергей Казменко - Сборник рассказов и повестей

А если нет, если они действительно уже не люди, если они и в самом деле превратились в бессмертных звездных странников, тогда зачем им нужен весь этот маскарад с «Аконом» и лучшими представителями человечества Глейи? Затем, как пытаются некоторые фантазеры объяснить это, что будучи бессмертными, они бесплодны, и новые люди потребны для умножения рядов оритов? По-моему, это сказки для далеких от науки людей. Но если даже и так, если новые ориты происходят из рядов Достойных — тогда вопрос: достойны ли эти Достойные того, чтобы стать оритами? Став могущественными и владеющими высшими истинами оритами — какими они станут? Где их стремление к созиданию, к познанию истины, к самосовершенствованию, наконец? Если ориты сами происходят из числа таких вот Достойных — достойны ли они того высокого имени, что существует о них на Глейе? Возможно, я и не прав, возможно, превращение в орита было бы чревато глубинными изменениями, но все же я убежден, что орит получившийся из тебя, Рангул, немногого бы стоил. Ты и тебе подобные слишком мелки перед лицом бессмертия и бесконечности, ваших душ не хватило бы и на две человеческих жизни. А, говоря по чести, не хватает толком даже на одну.

Ты, бедолага, и ее-то не сумел прожить как следует. Я видел твой конец несколько дней назад, и даже если бы мог тогда спасти тебя, не стал бы этого делать. Зуармы, конечно, гнусные твари. Стервятники. Но ты и тебе подобные — просто паразиты. И это гораздо хуже.

Когда «Акон» коснулся дальнего конца посадочной полосы и стремительно помчался к космопорту, толпы зуармов, уже несколько дней бурлящие вокруг здания, рассеялись, и к тому моменту, как космический корабль замер на месте, вокруг не видно было ни души. Тогда я еще не знал, что мне делать. Тогда я еще питал какие-то надежды, мне еще казалось возможным как-то предупредить — хотя бы попытаться это сделать — тех, кто прилетел на «Аконе», и тем предотвратить трагедию. Нет, я, конечно, не питал иллюзий. Я не думал, что новые Достойные окажутся более заслуживающими спасения, чем те, кто был моим спутником год назад. Тебе, Рангул, будь ты рядом со мной в те минуты, вряд ли удалось бы понять, что же мною двигало. Я, наверное, даже не стал бы пытаться объяснить тебе свои мотивы.

Но тебе уже мертвому — скажу.

Видишь ли, я убежден, что поступки наши делятся на достойные и недостойные вне зависимости от того, по отношению к кому они совершаются. И если ты хочешь оставаться человеком, то ты просто обязан из всех линий поведения всегда выбирать самую достойную. Потому что самый твой выбор уже есть действие, и оно по отношению к кому-то может оказаться приведением приговора в исполнение. И тут не важно, насколько суров и оправдан этот приговор. Важно, что ты не имеешь права, если хочешь оставаться человеком, одновременно быть и судьей, и палачом.

Впрочем, я отвлекся, а записная книжка уже наполовину исписана. Придется продолжить рассказ о происшедшем, чтобы уложиться в отведенный судьбой объем.

Сидя в здании космопорта, я почти ничем не рисковал. Судя по нетронутым вековым пластам пыли на полу, само здание было табу для зуармов. Требовалось лишь с осторожностью пробраться в него заранее, пока окрестности еще были пустынны, а потом подождать несколько дней, пока они вновь опустеют после прилета «Акона». Правда, ожидание давалось мне нелегко. За прошедший год я уже дважды побывал в том здании, осматривал и другие близлежащие постройки, и убедился в том, что автоматика, управляющая функционированием космопорта, мне неподвластна. Я не мог вмешаться в ее работу, как не мог найти средств для выхода на связь с Глейей. Мне оставалось только ждать, осторожно наблюдая из окна за прибывающими толпами зуармов, и надеяться, что интуиция подскажет, как действовать, когда придет время.

День прилета «Акона» был пасмурным и холодным. Ветер гнал над космопортом низкие тучи, изредка начинал моросить дождь, и одно это наверняка испортило настроение у многих из числа Достойных, когда они спускались по трапу на полосу. Интересно, как чувствовал себя ты, Рангул? Тревожился ли о грядущем, впервые ступая на поверхность Ори, или же просто недоумевал, не видя столь привычной для тебя и тебе подобных торжественной встречи? Или просто хотел поскорее укрыться в помещении от холодного, насквозь пронизывающего ветра — мало кто из Достойных был одет по погоде, вы ведь ожидали более теплого приема. Когда, в какой момент ты, наконец, осознал, что, став Достойным, сделал не самый лучший выбор? Когда вместе с другими Достойными ты вступил на движущуюся полосу, и она понесла вас куда-то в сторону от стоящего неподалеку здания космопорта, мимо диспетчерской башни, мимо ангаров и пустынных забетонированных площадок, куда-то к самому краю летного поля, где виднелись какие-то странные сооружения? Или это произошло позже, в тот момент, когда из-за низкого парапета вдруг выскочили зуармы, размалеванные в боевые цвета? Или, быть может, ты оказался настолько глуп, что и тогда не понял всю безвыходность положения, и по-настоящему испугался только позже, когда первые из твоих спутников были удушены перед жертвенниками? Конечно, грешно задавать такие вопросы мертвому — но все же мне хотелось бы проникнуть в твои мысли, Рангул. Мне интересно знать, проснулась ли в тебе тогда, перед неизбежной гибелью душа — или она была уже мертва? Впрочем, ты все равно теперь не ответишь…

Зуармы действовали стремительно и умело. Без бинокля мне было не разглядеть подробностей, но по одному тому, что только двое из толпы Достойных сумели вырваться и побежали назад, к «Акону», становилось понятно, насколько отточена была тактика захвата. Этих двоих, конечно, тоже настигли, они не смогли пробежать и двухсот метров, как были повалены на землю и связаны. Почти сразу же вспыхнули костры на площадке за жертвенниками, почти сразу же первых из вас потащили туда — но и остальным не пришлось долго мучиться, зуармов было много, и они были голодны, так что через полчаса все было кончено для Достойных.

Но я, конечно, пришел в космопорт не затем, чтобы наблюдать за этим. Я пришел, чтобы попытаться как-о вмешаться и спасти хотя бы часть обреченных. Или, если это не удастся — предотвратить ежегодное повторение трагедии. Я сделал бы это — не знаю как, но обязательно сделал бы. Не в этом году, так через год, через два я бы своего добился — если бы зуармы не добрались до меня раньше. Но вдруг я заметил среди Достойных, выходящих из «Акона», тебя, Рангул — и потерял желание что-либо менять. Ты можешь гордиться этим. Ты, и в мыслях не державший когда-либо принести жертву во имя человечества, именно ты послужил причиной моего отказа от каких-либо попыток вмешаться.