Сергей Казменко - Сборник рассказов и повестей

В шлюзовой камере крейсера его встретил человек.

И сразу все стало легко и понятно. Ну конечно же, грэмпы тоже отыскали посредника для ведения переговоров. Значит, им тоже несладко. А человек с человеком всегда договорится. Люди слишком долго обучались этому искусству на Земле, чтобы забыть даже через тысячи лет космических скитаний. Вартан с легким сердцем шагнул вперед и протянул незнакомцу руку, сперва вытерев ее от слизи последним относительно чистым носовым платком.

— Здорово! Этим грэмпам, видать, тоже воевать надоело?

— Да поприжали их твои пэтларцы, — пожимая руку, ответил незнакомец, — еще немного, и всем им, как я понимаю, крышка. — Он отступил на пару шагов и, смущенно улыбнувшись, сказал, — ты извини, но от тебя такой запах…

— Поползал бы с мое по этому гадючнику, — рассмеялся Вартан, нисколько не обидевшись. — Меня зовут Вартан Кейбаг. Я из Северного Бюро Торговых Посредников.

— Как? Ты тоже торговый? — растерянно спросил незнакомец, изменившись в лице.

— Да, — до Вартана дошел смысл вопроса, и он перестал улыбаться.

— Я Клод Эртих из Южно-Африканского Бюро.

— Дела-а-а… — протянул Вартан. — Что делать-то будем?

— Давай, что ли, присядем.

— Т-только не здесь, — Вартан уже начинал дрожать от холода.

— Что, туда? — Эртих потянул носом поступающий из переходника воздух и скривился.

— З-Здесь м-м-мне не в-в-выдержать, — уже по-настоящему задрожал Вартан и, отметая все дискуссии, кинулся к переходнику. Эртих поневоле двинулся следом.

— Ну, что делать-то будем? — спросил Вартан, немного отогревшись.

Ответа он не дождался. Эртих сидел рядом и из последних сил боролся с тошнотой, глядя в пространство выкатившимися глазами. Наконец, он не выдержал, вскочил и, отбежав в дальний конец шлюзовой камеры, согнулся пополам, держась за живот. Вартан деликатно отвел глаза. Он сам недавно испытал подобное и не хотел бы, чтобы кто-то из людей это видел.

— Ну что, полегчало? — спросил он, когда Эртих вернулся и сел рядом.

— В какой-то степени, — Клод с трудом вздохнул, несколько секунд молча, поджав губы боролся с новым приступом тошноты, затем нашел в себе силы спросить: — А там, внутри, еще хуже?

— Трудно сказать. У каждого свой предел чувствительности. Лично для меня уже здесь ароматы достигают насыщения. Но вот когда тебе вымазывают голову какой-то едкой гадостью…

— Даже так?

— Даже так. Одни их трубы чего стоят… Ползешь, ползешь, и все ни с места, все скользишь по этой слизи. Тоже мне, цивилизация. Разумные существа. Нечего нанимать посредников, если не можешь обеспечить сносные условия.

— Ну грэмпы тоже, скажу тебе, не подарок. Да что о них говорить? О себе надо подумать. Как выпутываться-то будем?

— Делать нечего, придется вырабатывать мирное соглашение.

— Знать бы как. Попробуй удержи этих недоумков от нападения, если какую-нибудь мелочь вдруг не предусмотрим. Я лично не имею ни малейшего представления о том, с чего начинать.

— Я тоже, — уныло ответил Вартан.

— Хоть бы они все друг друга перебили, наконец, и оставили нас в покое! — Эртих в досаде даже ударил кулаком по стенке камеры, но тут же отдернул руку и стал брезгливо вытирать слизь о полу своей меховой куртки. Почему-то он забыл даже расстегнуть ее, только откинул капюшон и теперь сидел, изнывая от жары, духоты и страшной вони.

И тут Вартана осенило. Мысль была настолько проста и очевидна, что он поразился тому, как это никто из людей не догадался до сих пор действовать именно таким образом. Он немного помедлил, проверяя ход своих рассуждений, потом тихо спросил:

— Слушай, Клод, а зачем нам вообще добиваться мира, который пошел бы на пользу и Пэтлару, и грэмпам?

— Ты хотел меня видеть, Презренный? — спросил адмирал Шэор, втекая в камеру, где содержался Лжец по пути на Пэтлар.

— Да, Четырежды Победоносный, — ответил Вартан, слегка приподнимаясь в знак приветствия.

До чего же он отвратителен, — подумал адмирал, но все же не стал закрывать перепонкой внутреннего глаза — милость, несоразмерная величина которой вряд ли доступна пониманию Лжеца. Тот, похоже, совсем не разбирается в этикете, и даже этот визит воспринимает как должное — а ведь адмирал поначалу не намеревался выполнять беспрецедентную просьбу Презренного о дополнительном свидании. Тому все же следовало понимать, насколько он мерзок — особенно после заключения мира с грэмпами, после того, как Лжец использовал для этого свою гнуснейшую способность лгать. Ни один из разумных никогда не стремился узнать подробностей сделок, заключаемых при посредничестве Лжецов — сама мысль об использованных методах была невыносима. Узнать же что-то еще — значило навеки запятнать свой разум позором. Он, адмирал Шэор, не смог бы жить, будь его совесть запятнана ложью. А эти существа — ничего, живут, и даже презрение всех разумных им не помеха. Потому адмирал и помыслить не мог о повторной встрече.

Но вот совсем недавно — и десяти тысяч мгновений не прошло — ему сообщили, что Старейшие пожаловали ему звание Четырежды Победоносный, добавили еще один луч к его адмиральской звезде и наградили личным именем «Спаситель Пэтлара», которым отныне его будут именовать на Вселенском Глямбе. И адмирал, гордый высокой честью, решил-таки снизойти к просьбе Презренного. Все же, как ни противно сознавать это, он кое-чем обязан этому Лжецу. А потому стоило проявить высшее благородство, свойственное расе Пэтлара.

— Так зачем же ты хотел меня видеть? — снова спросил адмирал, стараясь не приближаться к Презренному.

— Пэтлар обязан мне миром и самим своим существованием, не так ли? — спросил Вартан.

— И ты, и твоя планета получите компенсацию, предусмотренную Конвенцией, — с достоинством ответил Адмирал. Не объяснять же Презренному, что любой пэтларец предпочел бы смерть его помощи, и лишь высшие интересы заставили к ней прибегнуть.

— Я в этом не сомневаюсь, Четырежды Победоносный. Ведь вы же не в состоянии нарушить условия Конвенции.

— Разумеется.

— В том-то вся и штука. Не сможете. Тогда попробуйте объяснить мне, в чем же состоит ваша хваленая честность, если она от вашей воли не зависит, если вы просто не можете иначе, если вы запрограммированы всегда быть честными? В чем, скажите мне, ваша-то заслуга, раз вы не можете обмануть?

— Я не понимаю тебя, Презренный.

— Да где уж тебе понять… — сказал Вартан совсем тихо.

В самом деле, как может этот желеобразный, заранее запрограммированный робот понять, что сами эти понятия честности и чести не имеют смысла без своих антиподов — лжи и бесчестья? Где этому одноклеточному понять, что лишь презираемые всеми разумными расами Галактики Лжецы одни и способны быть по-настоящему честными и благородными? Где ему понять, что только честь и благородство землян по существу и спасают остальные расы Галактики от полного уничтожения? Ведь он, Вартан, наверняка не первый из людей, кто додумался до способа легко обеспечить человечеству превосходство над всеми остальными расами. И не последний, кто от применения этого способа отказался.