Дмитрий Баюшев - Сокровища Черного Острова [СИ]

И ушел косолапой раскачивающейся походкой.

Счастливчик действительно находился на своем белоснежном любимце. Подошедших он не узнал, их теперь мудрено было узнать. На борт, что интересно, не пригласил, сам вышел на причал, осведомился, в чем дело?

Странный человек — катер купил, а зубы так и не вставил, так и зияла дырка на месте двух нижних зубов.

— Катер напрокат сдадите? — спросил Шоммер.

— Не сдам, — отрезал капитан.

— А старый? На недельку.

Капитан посмотрел на Шоммера. Голос был знаком, а сам парень — нет.

— Деньги вперед, — сказал кэп. — Тридцать тысяч.

— Ломите, папаша, — заметил Шоммер, вручая ему три пачки.

— За риск, — отозвался капитан, пряча деньги в карман. — Вдруг утопите? Кстати, куда, ежели не секрет?

— Секрет, папаша, — весело ответил Шоммер.

— Постой-ка, постой-ка, — капитан вгляделся в него. — Вы, ребятки? — голос его дрогнул. — Вас и не узнать. Опять на остров?

— Путаете, сэр, — сказал Робинсон. — До свидания, сэр. Может, и раньше вернемся.

— А то, ежели на остров, я бы с вами, — предложил капитан. — Дельце у меня там есть, на Черном Острове.

— Что вы, сэр? — произнес Робинсон. — Там опасно. Не вздумайте, сэр.

— Держи, Френк, — капитан протянул Шоммеру ключ. — Раньше вернетесь, пришвартуйте на старое место. Ключ положишь в бардачок.

— Я не Френк, — Шоммер ухмыльнулся.

— Не свисти, — сказал капитан и утопал на свой белоснежный катер.

Плескала о причал изумрудная волна, тарахтела, проносясь мимо, моторная лодка, в отдалении взревывала сирена трудяги-буксира…

Солнце еще палило, но вблизи пахнущей водорослями воды было не жарко. Порой с океана налетал свежий ветер, трепал поднятый флаг, потом ветер стихал и вновь в воздухе разливался аромат теплой просоленной воды. Вот где было чудесно. Кэп был не дурак, поменяв душную и вонючую городскую квартиру на морскую каюту. А тут бегаешь от квазоидов, дергаешься, как паяц, и молишь Господа, чтобы твоя же взрывчатка не оторвала тебе уши.

Шоммер сплюнул и направился к старому катеру. Робинсон последовал за ним.

Был час ночи, когда Шоммер провел катер в полумиле от острова. Провел на малой скорости, чтобы Робинсон, не торопясь, снял показания приборов, затем увел катер на милю, развернулся и вновь прошел мимо на малой скорости.

Уже можно было сравнивать, уже можно было говорить о статистике. Статистика показывала, что фон стремительно убывает. Через час-другой можно будет приступать к операции.

— Отойдем от греха подальше, — сказал Шоммер…

В три утра фон упал настолько, что можно было начинать. Они переоделись в защитные костюмы.

Шоммер погнал катер к острову.

Высоко-высоко в воздухе появилось размытое пятнышко. Никто не обратил бы на него внимания, если бы не Модель, висевшая рядом с рубкой, которая сказала вдруг громко и внятно «Мамаут» и пулей унеслась вверх. Пятнышко превратилось в маленькую тарелку, а уже через пару секунд в тарелку большую. Скорость у нее была просто невероятная. Потом она как бы споткнулась, дрогнула, и, хотя продолжала стремительно приближаться, полет её был неуверенным, рыскающим, точно пилот потерял управление. Ударил выстрел — пилот выпустил в катер ракету. Ракета ушла в воду далеко от катера и там, на глубине, приглушенно взорвалась. Выстрел разрушил то хрупкое равновесие, в котором еще находилась тарелка. После него движение вперед прекратилось, она сорвалась в штопор, но штопор этот был весьма своеобразный, и порой казалось, что падает не стальная махина, а слетевший с ветки лист.

Тарелка бултыхнулась ярдах в ста от катера, катер сильно качнуло.

«Дешево отделались», — подумал Шоммер, представив, что бы было, если бы тарелка задела судно.

— Что скуксился? — спросил он у помрачневшего Робинсона. — Никудышный нам попался камикадзе.

— Это не камикадзе никудышный, а Мо умница, — ответил Робинсон. — Скажи ей спасибо — на прощание.

— Да брось ты, — сказал Шоммер. — Объявится твоя Мо. Куда она денется? Ты же для неё отец родной.

Робинсон промолчал.

— Смотри-ка, — сказал он минуту спустя. — Похоже, сюда кэп направляется.

Шоммер повернул голову, увидел вдалеке белоснежный катер и процедил: «Куда ты, папаша? Рванет — костей не соберешь».

Остров был всё ближе и ближе, кэп тоже. Хорошая у него была посудина, быстроходная.

Шоммер встал на якорь на старом месте, за борт полетели два плота, которые в считанные секунды раскрылись и наполнились сжатым воздухом. На один плот нагрузили взрывчатку, на другой сели сами. Оружия с собою никто не взял, оно там было бесполезно. Главным оружием была скорость.

Кэп подоспел, когда они уже выгружали мешки с гексогеном на каменистый берег. Все в черных гидрокостюмах, мотоциклетных шлемах, не поймешь — кто есть кто.

— Эй, — позвал он. — Ребята. Подождали бы меня.

— Уходи, папаша, — посоветовал Шоммер. — И не шуми — чертей разбудишь. Нету здесь ничего кроме чертей.

— Не свисти, Френк, — отозвался кэп, узнавший голос Шоммера. — Мне тоже золотишко нужно.

— Уходи, — повторил Шоммер. — Если жизнь дорога.

Они взгромоздили на плечи по мешку и направились вверх по склону к пещере. Первым двигался Шоммер, замыкала шествие Джина, которая несла тяжелый груз легко и изящно. Энди, шедший перед девушкой, пару раз оглянулся на неё с превеликим удивлением, даже ему, штангисту, было нелегко, а эта пигалица будто порцию мороженого несет.

Вот они вошли в пещеру, включили нашлемные фонари и устремились вниз…

Зал был тот и не тот. Сложенные из валунов стены, образующие отсеки, остались на прежнем месте, а вот каменные фигуры уже стояли по-другому. Свод как бы стал ниже, зал — поквадратнее. Оно и немудрено, тонкая субстанция, окаменев, приняла ту форму, которая на текущий момент соответствовала её энергетическому состоянию.

Они поставили мешки в центральном отсеке, где на восьми изогнутых ножках покоился каменный диск с каменной полусферой в середине, включили соединенный с детонаторами часовой взрыватель и поспешили на выход.

По дороге, проходя мимо сокровищницы Эрияура, каждый подцепил по горсти драгоценностей.

Поставив катер на якорь, капитан переплыл в капроновой лодке на берег и двинулся вслед за груженной мешками процессией.

Странное дело — с каждым шагом силы катастрофически убывали. Через двадцать ярдов он еле волочил ноги, будто к каждой было привязано по гире. Кровь тупо била в висках, плескалась в голове тяжелой ртутью. Всё вокруг посерело, сделалось плоским.

Он увидел вдруг сидящую на камне бесформенную фигуру, закутанную в серый складчатый плащ. Над плащом возвышалась слившаяся с плечами жабья голова — огромный от уха до уха рот, две дырки вместо носа, сонные глаза по бокам.