Сергей Аверин - Мечтатель [СИ]

Тридцатый век. 2998 год. Когда я представляю, на сколько тысячелетий человечество отдалилось от того блаженного этапа, когда оно не умело не то что создавать своими руками предметы труда, но даже и разговаривать, мне становиться страшно. Ибо я понимаю, что человечество катится в пропасть. Оно уничтожило все, что только могло.

Сотни лет назад поверхность планеты покрывали горы, у их подножий качались девственно чистые леса, по широким зеленым равнинам бежали прозрачные реки, ветер разгонял пески пустыни, заставляя прятаться по своим невидимым логовам животных. Тихо шуршали и серебрились под светом солнца травы прерий, болотная муть вздрагивала под копытами лосей, быстрые антилопы богоподобно бежали по просторам саванн, дельфины рассекали зеленую ширь океана. Хвойные леса качались под порывами холодного ветра, стряхивая с веток снежные шапки, голубые льды ворочались в северных морях, белые медведи прикрывали носы, охотясь за рыбой…

Все это было. Но оно ушло. И никогда, никогда не вернется!

Я протираю кулаками уставшие глаза и снова устремляю свой взор на экраны чистой, покоренной плазмы, упорно показывающие мне серые, невзрачные строения Города.

Да именно, Города, и не как иначе! Ибо то, что сумело овладеть всей планетой, выстроиться в три уровня над поверхностью земли, вознести шпили самых высоких зданий на немыслимую высоту в четыре километра и зарыться на такую же глубину под землю, не может называться иначе. Город — это величайшее творение человечества. Оно никогда не сможет создать что-то такое же великое и прекрасное. Город затмевает все чудеса света. Что такое по сравнению с ним пирамиды или какой-то замухрыжный маяк в Александрии? Ничто! Город поглотил ту Александрию давным-давно, так давно, что о ней никто не помнит.

Лишь я. Лишь я все знаю и все помню. Я — Хранитель. Я — Хронист. Я — Историк. Я — Исследователь. Я уже давно перестал быть человеком и превратился в тупую машину, желающую только одного — получить ответы на свои вопросы и понять, что значат мои ночные кошмары. Да, на моих снах надо остановиться поподробнее. Но потом. Экраны тревожно перемигиваются, привлекая мое внимание.

Красные веревки монорельсов, обволакивающие высотные строения двойной, если не тройной спиралью, кристально белые громады лифтов, движущиеся между средними и верхними уровнями Города, яркие, блещущие новизной корабли правительства с давно надоевшими логотипами на бортах.

Черные, распяленные зевы стоянок, стремительный полет ночных огней гравикамов, медленные, ползущие тени гравилатов, бледное, синюшное пятно в небе, некогда бывшее луной, серо-оранжевый простор свода, на котором не видно ни одной звезды. И не из-за того, что защитные купола уменьшают видимость, нет! Огни города, сияющие, великолепные, блещущие в вечном танце красок и жизни, закрыли собой холодный и ровный свет далеких звезд. Луна, и та превратилось в блеклое и размытое пятно.

Я поправляю на голове ледяную сталь обруча, тесно обхватившего мои виски. Несколько лампочек на панели обеспокоено мигают, потеряв связь с моим мозгом, но потом компьютер снова ловит волну и успокаивается. Стальной обруч хрониста… Удивительное изобретение. Пожалуй, одно из немногих великих, сотворенных за последние двести лет. Он позволяет улавливать волны, исходящие от человеческого мозга, преобразовывать и передавать искусственному интеллекту в доступной для него форме. С помощью него я отдаю приказы Институту, записываю фрагменты жизни, рисую картинки Города…

Громадный, трехслойный пирог, называющийся просто и незамысловато — Город. Верхний, средний и нижний уровень сплелись в глухую спираль, но при этом на каждом из них действует свой неповторимый закон, существует свое, пусть и незаконное, правительство.

Верхний, или Белый уровень. Сияющие серебром мостовые, ровная гладь золота искусственных водоемов, дорогие арочные пролеты дверей, яркий багрянец телепортеров. Автоматические тротуары, везущие пешехода на тонком коврике плазмы туда, куда ему надо, веселые, улыбающиеся люди, идеальная одежда из лучших ателье…. Зачастую искусственные лица, фальшивый блеск глаз, дышащие холодом севера усмешки за чужой спиной, власть кредитных карточек, миллиардных счетов, бесконечных, таких же бесконечных, как и сам Город, денег.

Кресло успокаивающе обнимает меня за плечи и включает подогрев сиденья. Я почти проваливаюсь в зыбкую ирреальность сна, но, преодолев себя, вырываюсь из объятий заботливой техники и снова подхожу к раскаленным экранам. В голове ИИ настойчиво требует прервать работу и передохнуть, но я посылаю его куда подальше и снова усаживаюсь в кресло. Ни одна машина не вправе управлять человеком, и даже лучший компьютер вселенной не может себе это позволить. Свобода — высшая ценность, дарованная всем в равной мере, и если я хочу сжигать себя, по сорок часов сидя перед экранами шестого управляющего зала института «Клионис», то я буду это делать. И никто не сможет мне помешать. Ни начальство, ни искусственный интеллект.

Ведь я всего лишь хочу найти ответы на свои вопросы.

Средний уровень. Он включает в себя старые, ветхие, еще сохранившиеся в некоторых местах небоскребы, надземные сооружения, приближенные к земле, и нижние уровни высотных зданий. Рабочие кварталы, научные лаборатории, заводы чистого производства. Лучшие спортивные трассы, великолепные машины, честные, открытые люди. С виду здесь идет настоящая жизнь. Но это только внешне. Для постороннего наблюдателя, не способного постигать суть вещей, для рядовых хронистов, зажравшихся на своей работе, здесь Эдем, идеал. Ведь здесь чувствуют, ссорятся, размышляют, беспокоятся, а иногда забивают на все подряд, и спускаются ниже, к старым, разрушенным дорогам, уничтоженным зданиям, к ничем не ограниченной свободе.

Это — нижние кварталы. Они не разлинованы на сектора, они не имеют управляющих, там царит полная, ничем не ограниченная анархия. Там истинная свобода. Может быть. По крайней мере, не мне об этом судить. Ведь я — хронист. Я — фигура, равная древним богам. У меня в кармане лежит карточка девятнадцатого уровня доступа, выше — лишь у одного человека — президента республики. Ну, или диктатора, как знать. Меня это не касается. Я — хронист. Я вижу Историю такой, какая она есть на самом деле, я отвечаю за то, станет ли кто-то великим или ничтожным, императором или рабом. Тот, кто стоит у власти, для меня запретен. Мне не дано видеть его жизнь, он никогда не появится в моих архивах.

Но обычные люди приползают ко мне на коленях, а девушки, узнав про мою работу, начинаю вешаться на шею. И упорно не слезают, пока не увидят себя в архивах института истории «Клионис».