Сергей Аверин - Мечтатель [СИ]

Я находился на широкой центральной площади Европы, около здания правительства, окруженного тройным кольцом солдат в тяжелых моторизированных доспехах, подключаемых к сознанию человека внутри и за счет этого позволяющих придать полутора тонной боевой машине потрясающую скорость и точность.

По сути, стражники, окружившие здание, уже не были людьми. В них было впаяно такое количество проводов, микросхем и имплантантов для улучшения слияния с машиной, что они уже перестали быть людьми, и стали киборгами, универсальными устройствами уничтожения. А встроенная система защиты, берущая тело под свой контроль после смерти человека, только доказывала это.

Серые стальные корпуса МЕБОСов (МЕханизированная БОевая Структура) сумрачно поблескивали под закатными лучами, одним своим видом отгоняя на десять-двадцать шагов разъяренную толпу. А поводов для ярости у толпы было ой как много. И она бунтовала и билась о ворота, пока еще тихо и еле заметно, но потом это движение превратится из легкого порыва летнего ветерка в дикий осенний шторм, сметающий все на своем пути. Но бейся, не бейся, а исправить содеянное уже нельзя. Тонкая система мировой энергетики полетела за один день, полностью обесточив планету и отключив абсолютно все источники питания городов. Сначала грешили на неполадку программного обеспечения, но ее проверка и диагностика ни к чему не привела. И тогда в чью-то умную голову пришла гениальная идея — а вдруг что-то не то с самими реакторами холодного синтеза? Реакторы отключили от нагрузки городов и поставили на диагностику. Во время исследования первого реактора ученые ничего аномального не заметили и перезапустили систему ради проверки — получиться или нет? Получилось. Частично. Из-за нелепой ошибки врубились одновременно все реакторы на планете, уровень энергии включения достиг пиковой величины, цифровые шкалы приборов с бешеной скоростью мотали значения, перешагивая за допустимые пределы емкостей защитных батарей в сотни, а то и тысячи раз. Если бы линия не была замкнута сама на себе, может быть, ничего не произошло. Но она была зациклена на блоках станций и отключена от нагрузки. Температура реакторов подпрыгнула на тысячи градусов, моря вскипели, поднимая облака зараженного неизвестными токсинами газа, а потом прогремел взрыв. Все реакторы планеты самоуничтожились, лишая Землю последнего оставшегося у нее источника энергии. А ядовитые пары медленно неслись над высушенным дном океана к четырем городам четырех стран, днем ранее оккупировавшим почти все пространство суши.

Вечер 22 июня 2443 года…. По расчетам ученых через шесть суток от человечества останется десяток сморщенных и полуразъеденных токсинами кирпичей. Страшно? Очень. Представляете, вы просыпаетесь с утра и первое, что вы услышали, открыв глаза, был сумасшедший крик туповатого домашнего робота: «Смерть через пять дней!» А если вспомнить, что уже неделю не пашет ни один бытовой прибор, машины тащатся по улицам жиденьким потоком, экономя последние капли энергии, а правительства молчат, призывая надеяться на лучшее, то можно увидеть очень хороший повод для революции.

И утром сверкнула первая ее искра. Разгоряченная толпа меньше чем за пять часов взяла Европу, объявив изменение государственного строя и призвав все остальные страны объединиться, ибо в единстве был последний шанс на спасение.

23 число вошло в анналы истории как день создания нового государства, названого просто и лаконично — Город. А потом были бессонные ночи и долгая и упорная борьба за жизнь родной планеты. Борьба, которая с переменным успехом ведется вот уже пятьсот лет…

«Карлан, пойдем, нам пора!»

Я резко повернулся и встретился взглядом с хрупкой светловолосой девушкой лет девятнадцати-двадцати. Любимая аватара Игнессы в системе здания. Чаще всего перед подключенными к терминалу сотрудниками она предстает именно такой, блистающей и прекрасной, всемогущей и великой, гордой и потрясающей, такой, как обязывает быть ей ее имя, позаимствованное у эльфийской королевы одного из писателей-фантастов двадцатого века. Игнесса, величайшее творение современности, единственная в своем роде, чудо из чудес и просто…

«Карлан, хватит комплиментов, я тебя отключаю!»

«А ты скажи, неприятно?»

Ответа на мой вопрос не последовало. Площадь перед зданием правительства куда-то поплыла, картинка подернулась дымкой и растворилась в сплошном сером фоне, на котором постепенно проявилась аллея общего интерфейса.

«Идемте, профессор! Вам надо отдохнуть».

«Хорошо, Игнесса, вырубай все к чертям».

Перед глазами все опять поплыло, серое марево неестественного тумана затянуло разум, тело, а точнее — нервную систему, привычно рвануло в далекую и непонятную бесконечность, и передо мной выступили экраны наблюдения. Сверхточный хронометр в углу громко пикнул, сообщая о конце смены. Все. Спать. Часов десять. Нет, десять не получиться. Тогда шесть. Должно хватить.

Я поднялся из кресла, пару раз потянулся и дернул затекшими руками, затем повернулся к сенсору искусственного интеллекта и отвесил низкий поклон.

«Спасибо!» — мысленно прошептал я и стянул с головы обруч, за долю секунду до этого успев услышать ответ Игнессы:

«Не за что!»

На мои губы сама по себе налезла улыбка. Почему таких женщин нет в реальности? Может быть, реальность не та? Или я — не тот.

Настоящая металлическая дверь (а не то лазерное убожество, встречающееся повсеместно у всех, кому не лень его поставить, и даже у тех, кому лень) просканировала меня, обращаясь к своей собственной программе, не связанной с ИИ здания, и медленно отползла в сторону. Также медленно, как толпа на главной площади Европы в незабываемую ночь 22 июня 2443 года.

Все произошло как-то плавно и само по себе, словно так и должно быть, словно штурм был заранее придуман и отрепетирован десятки раз. В какой-то неуловимый момент люди синхронным движением направились вперед, прямо на тускло блестящие стволы МЕБОСов, универсальных машин смерти, управляемых бездумными солдатами, потерявшими последними осколки человечности. Ибо они открыли огонь.

Бронебойные снаряды, рассчитанные на слой прочнейшей реактивной брони, усиленной лазерной сеткой, разрывали беззащитные тела на мелкие части, легко проходили насквозь и, не останавливаясь, неслись дальше, подобно ядрам отрывая руки, ноги и головы в бесконечном и непонятном буйстве стихии смерти. Лазерные лучи легко прорезали все пространство площади, рассекая на половины и четвертины аккуратно припаркованные автомобили и точно попадая очередью в глаза рвущимся вперед людям. А они падали, наваливались друг на друга, собирались целыми кучами подрагивающих в агонии трупов, заливали пластик мостовой лужами свежей крови, но шли, тупо шли вперед бесконечной, неподвластной смерти толпой, шли единым организмом, у которого была только одна, постоянно бьющаяся в мозгу мысль — дойти. Гроздья минометных взрывов раскрашивали наступающую ночь яркими красными пятнами, раскаленная плазма вырывалась из жерл орудий фиолетовыми снопами, желтые лучи рисовали на площади непонятный узор, заставляя людей биться в последнем, пугающем и одновременно притягивающим танце смерти. А бесконечная толпа шла и шла вперед, все ближе придвигаясь к позициям стреляющих киборгов.