Виль Быков - На суше и на море, 1990 [антология]

Грант же, напротив, смотрел на еду как на одну из необходимых, но досадных обязанностей, от которых он старался побыстрее отделаться. И это соответственно отражалось на его стряпне. Мак-Нил успел уже с ней смириться, но сегодняшние старания Гранта могли бы его заинтересовать.

Если он и заметил все возрастающую нервозность Гранта, он ничего не сказал. Трапеза протекала почти в полном молчании, но это стало уже обычным: все возможности непринужденной беседы были давно исчерпаны. Когда с едой было покончено, Грант отправился в камбуз готовить кофе.

Это отняло у него довольно много времени, потому что в последний момент ему вдруг вспомнился некий классический фильм прошлого столетия: легендарный Чарли Чаплин, пытаясь отравить опостылевшую жену, перепутывает стаканы.

Совершенно неуместное воспоминание полностью выбило Гранта из колеи. На миг им овладел тот самый «бес противоречия», который, если верить Эдгару По, только и ждет случая поиздеваться над человеком.

Впрочем, Грант, по крайней мере внешне, был уже совершенно спокоен, когда внес пластиковые сосуды с трубочками для питья. Ошибка исключалась, потому что свой стаканчик инженер давно пометил, крупными буквами выведя на нем: «Мак».

При этой мысли Грант едва удержался от истерического смешка, признавшись себе, что совсем уже не владеет своими нервами.

Как зачарованный, наблюдал он за Мак-Нилом, который, угрюмо глядя в пространство, вертел свой стакан, не спеша отведать напиток. Потом он все же поднес трубочку к губам.

Когда он, сделав первый глоток, поперхнулся, сердце у Гранта остановилось. Но инженер тут же спокойно произнес:

— Разок вы сварили кофе, как полагается. Он горячий.

Сердце Гранта медленно возобновило прерванную работу, но на свой голос он не надеялся и только неопределенно кивнул. Инженер осторожно пристроил стаканчик в воздухе, в нескольких дюймах от своего лица.

Он глубоко задумался. Казалось, он подбирал слова для какого-то важного заявления. Грант проклинал себя за слишком горячий кофе: такие вот пустяки и приводят убийц на виселицу. Он боялся, что не сможет долго скрывать свою нервозность.

— Я полагаю, — тоном, каким говорят о самых обыденных вещах, начал Мак-Нил, — вам ясно, что для одного из нас здесь хватило бы воздуха до самой Венеры?

Неимоверным усилием воли Грант оторвал взгляд от стакана и выдавил из пересохшего горла слова:

— Эта… эта мысль у меня мелькала.

Мак-Нил потрогал свой стакан, нашел, что тот еще слишком горяч, и задумчиво продолжал:

— Так не будет ли всего правильней, если один из нас выйдет через наружный шлюз или примет… скажем, что-то оттуда? — Большим пальцем он указал на аптечку.

Грант кивнул.

— Вопрос, конечно, в том, — прибавил инженер, — кому это сделать. Я полагаю, нам надо как-то бросить жребий.

Грант был буквально ошарашен. Он ни за что не поверил бы, что инженер способен так спокойно обсуждать эту тему. Заподозрить он ничего не мог — в этом Грант был уверен. Просто оба они думали об одном и том же, и по какому-то случайному совпадению Мак-Нил сейчас, именно сейчас, затеял этот разговор.

Инженер пристально смотрел на него, стараясь, видимо, определить реакцию на свое предложение.

— Вы правы, — услышал Грант собственный голос. — Мы должны обсудить это.

— Да, — безмятежно подтвердил инженер, — должны. — Он взял свой стакан, зажал губами трубочку и стал медленно потягивать кофе.

Ждать конца этой сцены Грант был не в силах. Облегчения, на которое он надеялся, он вовсе не испытывал. Скорее его даже кольнуло нечто похожее на жалость, хотя с раскаянием это не имело ничего общего. Просто он вдруг с ужасом представил себе, что больше трех недель — пока не придет спасение — должен будет провести в полном одиночестве, не зная, куда деваться от своих страхов.

Он не хотел видеть Мак-Нила умирающим, ему стало почти дурно. Не оглянувшись на свою жертву, он поспешил к выходу.

Раскаленное солнце и немигающие звезды со своих постоянных мест смотрели на неподвижный, как и они, «Стар Куин». Невозможно было заметить, что эта крохотная гантель несется с почти максимальной для нее скоростью, что в меньшей сфере скопились миллионы лошадиных сил, готовых вырваться наружу, и что в большей сфере есть еще кто-то живой.

Люк на теневой стороне корабля медленно открылся, и во тьме странно повис яркий круг света. Почти тут же из корабля выплыли две фигуры. Одна была значительно массивнее другой, и по очень важной причине — из-за скафандра. А скафандр не из тех нарядов, которыми можно пренебречь, ничем особо не рискуя.

В темноте происходило что-то непонятное. Потом меньшая фигура начала двигаться, сперва медленно, однако с каждой секундой набирая скорость. Когда из отбрасываемой кораблем тени ее вынесло на слепящее солнце, стал виден укрепленный у нее на спине небольшой газовый баллон, из которого вился, мгновенно тая в пространстве, легкий дымок.

Эта примитивная, но сильная ракета позволила телу преодолеть ничтожное гравитационное поле корабля и очень скоро бесследно исчезнуть вдали.

Все это время другая фигура неподвижно стояла в шлюзе.

Теперь наружный люк закрылся, яркое круглое пятно пропало, и на затененной стороне корабля осталось лишь тусклое отражение бледного света Земли.

Следующие двадцать три дня ничего не происходило.

Капитан «Геркулеса», облегченно вздохнув, повернулся к первому помощнику.

— Я боялся, он не сумеет этого сделать. Какой невероятный труд одному вывести корабль из орбиты, да еще когда и дышать-то нечем! Сколько времени нам нужно, чтобы встретить его?

— Около часа. Он все еще несколько отклоняется в сторону, но тут мы сможем ему помочь.

— Хорошо. Просигнальте, пожалуйста, «Левиафану» и «Титану», что мы идем на сближение и чтобы они тоже стартовали. Но я не стал бы до завершения стыковки давать информацию вашим приятелям из отдела новостей.

Помощник вспыхнул и с некоторой обидой возразил:

— Я и не думаю. — Он нажал клавиши счетно-решающего устройства и остался не вполне доволен мгновенно возникшим на экране ответом. — Не стоит, по-моему, вызывать другие буксиры, пока мы сами не подойдем к «Куин». Он все еще отклоняется в сторону. Что зря тратить горючее?

— Вы правы. Скажите, чтобы «Левиафан» и «Титан» были наготове, но не стартовали без нашего сигнала.

Пока это сообщение пробивалось сквозь толщу облаков к планете, первый помощник задумчиво спросил:

— Интересно, что он сейчас чувствует?

— Могу вам сказать. Он так рад своему спасению, что все остальное ему безразлично.

— Не думаю все-таки, чтобы мне было приятно бросить в космосе товарища ради возможности самому вернуться домой.