Вадим Артамонов - На суше и на море, 1988 [антология]

Миновав опасное место, Павел повернул к середине просеки, тут трактор резко качнулся влево, осел, и раздался рев такой силы и ярости, что Павел вздрогнул и промедлил с переключением передачи. Трактор, чихнув, заглох, а рядом с кабиной взметнулось что-то черное, громадное, закрывая стекло, и опять рев, рев страшный, от которого замерло сердце. Тут-то Павел и не совладал с собой, выскочил из кабины и бросился в лес.

Домой Павел добрался весь мокрый от снега и пота. Быстро переоделся, взял ружье, сунул в нижний ствол патрон с пулей, второй — в карман, открыл калитку в загородке у собак. Стремительная Белка, увидев хозяина с ружьем, прыгнула ему на грудь, радостно взвизгивая. Валоватый Бойко стоял поодаль, ожидая своей очереди к хозяйской ласке. Павел встал на лыжи и пошел через огород. Собаки бежали впереди. Осевший под весенним солнцем снег держал хорошо.

Сосед Василий разбрасывал по своему огороду навоз. Увидев Павла, он приставил ладонь козырьком ко лбу и спросил удивленно:

— Это ж на кого охоту разрешили?

— На берлогу наткнулся на просеке, — сказал Павел скороговоркой. — Медведя придавил. Теперь он, раненый, бед наделает. Да и трактор выручать надо. — И быстрее задвигал лыжами.

Собаки вздыбили загривки и скачками помчались вперед. Белка словно распласталась в воздухе. Ее белая шерсть сливалась со снегом. Сзади, чуть поотстав, огромными прыжками догонял ее Бойко. Через несколько минут они скрылись из виду.

Павел подошел к трактору. Осмотрел его, снял лыжи. Волоком подтащил валявшееся неподалеку бревно, подложил под гусеницу и только стал заводить трактор, как в лесу раздались собачьи голоса. Лай слышался на одном месте. «Остановили, — понял Павел. — Держат». Встал на лыжи и наддал ходу.

На поляне, у расщепленного молнией ствола сосны, он увидел большого медведя. Собаки наскакивали на него с боков. Медведь прижался спиной к дереву и размахивал лапами, отбиваясь. Павел постоял немного, успокаивая дыхание, потом подкрался ближе, прячась за деревьями. Прицелился и выстрелил. Медведь вздрогнул и стал медленно оседать, валясь на бок.

— Во, молоток! С первого выстрела… — крикнул кто-то сзади.

Павел оглянулся. К нему подбегал сосед Василий, сзади него бригадир Иван Макарьевич, а там, дальше, еще трое деревенских. Были они все на лыжах, и кто с топором, кто с ружьем… «Ну, целый базар!» — поморщился Павел.

— Вот это медведище!.. — восхищенно воскликнул Василий, снимая шапку и вытирая ею лицо.

Подошли остальные мужики, полезли в карманы за куревом.

— Пудов двадцать будет, — строго сказал Иван Макарьевич.

— Не-е, семнадцать от силы, — заспорил с ним Василий.

Мужики стали прикидывать, как и где взвесить медведя. Один предлагал везти на мехток, на большие весы, другой считал, что нужно разрубить тушу на куски…

Спор разгорался.

И в это время собаки вдруг сорвались с места и помчались в глубь леса, остервенело взлаивая.

— Еще один! — воскликнул радостно Василий. — Везучий ты…

Павел, на ходу заряжая ружье, заторопился на голоса собак.

Иван Макарьевич с топором в руке бежал рядом. Василий держался в стороне, сзади.

На старой кривой березе сидел годовалый медвежонок, а под ней бесновались собаки. Белка свечой взмывала вверх, стараясь схватить медвежонка, а он карабкался по тонким веткам и чуть слышно повизгивал.

Судьи о чем-то совещались, а время шло. Мужики, пришедшие посмотреть на потеху, стали недовольно ворчать.

— Вот твоих бы, Белку да Бойко, сюда, — подтолкнул локтем сосед Василий. — Они бы показали класс. А почему ты их не выставляешь? Ведь они у тебя чистокровные, и родословная есть.

— Отстань! Не знал я про испытания, — отмахнулся Павел. — Да и не пойдут они на Потапыча, из одной чашки кормлены…

— Слушай, — не отставал Василий. — А ты поговори с Шикаловым. Пусть моего «кабыздоха» допустит до испытаний. Он всем этим городским сто очков вперед даст. Он им покажет, как медведей брать. А? Поговори… Вы ж с ним друзья…

— Отстань ты, смола! — рассердился Павел. — Должен же понимать, что мне Потапыч роднее…

— Да чего ты… — не унимался Василий. — Тебе же деньги плочены…

Павел хотел возразить, сказать, что деньги ему заплачены за кормежку, что не продал он Потапыча и не мог продать, потому как не его это медведь, ведь еще по весне он дал сохранную расписку Шикалову. И Павел, выругавшись вслух, выдернул изо рта Василия папиросу, с ожесточением затянулся и сказал:

— Этого твоего Шикалова я на порог больше не пущу. Век бы его не видать…

В середине мая, в самый разгар сева, примчался к Павлу на поле председательский «уазик». Из него вылез бригадир Иван Макарьевич, лицо его было хмуро, неприветливо.

— Дуй в правление. Разбирайся в своих медвежьих делах, так тебя растак… — сказал Иван Макарьевич и втиснулся в кабину трактора.

— Стой! — схватил его за руку Павел. — Толком скажи, что с Потапычем? — Но бригадир вырвал руку, и трактор взревел на больших оборотах.

Всезнающий шофер председателя Витька по дороге рассказал о грозном областном начальстве, о том, как председатель — сам не робкого десятка — все же согласился оторвать его, Павла Буянова, на часок от сева.

В кабинет председателя Павел вошел, подготовившись к крупному разговору. Табачный дым висел под потолком, председатель ходил по кабинету, заложив за спину руки, в зубах папироса. За его столом сидел незнакомый крупный мужчина. Он не поднялся навстречу Павлу, не подал руки, не ответил на его «Здравствуйте!». Но представился.

— Заместитель председателя областного Общества охотников и рыболовов Шикалов Николай Филиппович. Первый заместитель, — поправился он и стал без перехода отчитывать Павла за незаконную охоту: — Вы что, с ума здесь, в глуши, посходили?! Скоро бедному зверю нигде житья не будет…

— Виноват, — опустил голову Павел. — Кто бы мог подумать, у самой деревни — и берлога…

— Во-во! Медведь поселился у деревни, доверился людям, а его сначала трактором, а потом пулей… Варвары! Недочеловеки! Вам бы дубину в руки, а не современное оружие, посмотрел бы я, как вы тогда против медведя…

— Вы меня поймите, — попытался хоть немного оправдаться Павел. — Медведь, до срока поднятый из берлоги, да еще и раненый очень опасен. Он и скот давит, и на человека нападает… Вот и пришлось пристрелить… — Он смущенно развел руками.

— А где разрешение?! Где, я спрашиваю?! — впилось в Павла глазами областное начальство.

— Так пока от вас бумагу получишь, он полстада уничтожит и людям беды наделает!

Но Шикалов не слушал и, размахивая руками, говорил об охране окружающей среды, говорил долго и нудно, а председатель все ходил и ходил, меняя во рту папиросу — потухшую на зажженную.