Феликс Пальма - Карта хаоса

Не исключаю, что это имя покажется вам знакомым – оно действительно мелькнуло в финале первой из рассказанных мною историй. Маркус Риз был беспощадным убийцей, у которого хронотемия развилась почти сразу же, как только вирус попал к нему в организм, словно его дурная кровь только этого и ждала. Но, в отличие от других инфицированных, он научился с большой точностью устанавливать цель своих прыжков – благодаря уникальному врожденному дару. Естественно, Риз понятия не имел об истинной природе этих способностей. В его родном мире, который по развитию далеко опередил прочие, правительство сумело обнаружить эпидемию, но приняло ее за загадочную мутацию, позволяющую людям перемещаться во времени. Опасность подобных мутаций не вызывала сомнений, и на прыжки сразу же наложили запрет, а нарушителей стали преследовать.

Разумеется, Риз оказался в числе нарушителей. Он считал себя самым могущественным представителем нового вида – Homo temporis, своего рода эволюционного звена, представители которого возмечтали покорить мир, – но вместо того чтобы поставить свой чудесный талант на службу Добру, он начал словно шкодливый турист путешествовать по разным векам – стрелял по викингам из пулемета, разорял гробницы фараонов, явился, нарядившись дьяволом, в Салем во время судебного процесса над ведьмами  [41], завел интрижку с Марией-Антуанеттой… А когда ему наскучило вертеть историей по своей прихоти, взялся воровать еще не изданные романы особо почитаемых им писателей, которых потом убивал, чтобы составить уникальную библиотеку: в нее должны были войти произведения знаменитых авторов, доступные только ему одному – для остальных читателей эти книги просто не существовали.

Супруги засекли Риза как раз в тот миг, когда он пытался украсть рукопись “Человека-невидимки”, но, к счастью, двойник Уэллса спасся, прыгнув в другой мир. И тогда началась умопомрачительная погоня, за которой они следили затаив дыхание. Мало того, они как дети хлопали в ладоши всякий раз, когда писателю удавалось обмануть преследователя…  [42]Хотя нет, не обмануть… Ведь речь шла сразу о множестве погонь: десятки Ризов гонялись за десятками Уэллсов в десятках миров, и все они считали себя единственными, все были уверены, что путешествуют во времени и переносятся из одного века в другой. Поэтому даже Наблюдатели вряд ли могли с точностью сказать, кто был первым Уэллсом, начавшим эту дьявольскую гонку.

Зато у них не было ни малейших сомнений по поводу того, какой из многих Маркусов Ризов заслуживал называться Злодеем с большой буквы. “Ты его сразу узнаешь по его жестокости”, – говорил Уэллс всякий раз, когда они теряли Риза в этой круговерти. “А еще по хитрости”, – добавляла Джейн, не скрывая страха, который будило в ней такое сочетание. И ведь было чего бояться: Злодей был настолько одержим желанием найти писателя, то и дело ускользавшего у него из рук, что поклялся во что бы то ни стало добиться своего. Схватив любого из двойников Уэллса, он убивал его самым безжалостным образом – в уверенности, что никакого другого Уэллса просто не существует. Но потом Риз совершал прыжок, как ему казалось, в прошлое или в будущее, чтобы наконец-то убедиться, что единственным следом, который оставил несносный писатель Г.-Дж. Уэллс, была его всеми забытая могила, и опять встречал своего недруга живым и здоровым. Злодей не понимал, что происходит, и опять убивал. И становился все более безумным… и все более прозрачным.

Итак, супруги Наблюдатели, следя за развитием событий, неожиданно пришли к выводу, что еще одним следствием прыжков между мирами являлись молекулярные изменения. Маркус Риз и вправду делался прозрачным. С каждым прыжком больной хронотемией человек терял в гиперпространстве часть своих молекул, и в результате его тело меняло структуру. Один или два прыжка вызывали незначительную потерю молекул, и заметить какие-то изменения было трудно. Однако более серьезные больные, те, у кого болезнь приняла острую форму и заставляла совершать прыжок за прыжком, с ужасом замечали, как менялись их кожа, кости, мускулы и кровь, так что в конце концов свет уже свободно проходил сквозь них. Большинство таких больных, к их же счастью, теряли рассудок и не помнили, кто они такие и откуда явились.

Только Злодей ничего не забывал. И, по всей видимости, не придавал значения переменам в своем организме. Вернее, относился к ним как к дару небес, который поможет ему укрепить собственное могущество. Когда он станет Невидимой Смертью, Уэллсу несдобровать.

Теперь все, что супруги рассказывали друг другу, звучало зловеще. Оба даже думать боялись о том, какие еще неведомые доселе последствия будет иметь эпидемия. Им было до слез жаль тех, кому приходилось перестраивать свою жизнь в новом мире, так и не поняв, что с ними сталось. Но они могли считаться счастливчиками по сравнению с теми, кто, прыгая из мира в мир, постепенно терял свое тело и рассудок, пока не распадался окончательно.

Однако еще прежде страдальцы нередко становились жертвами явления, связанного с природой параллельных миров, которое Уэллс назвал Координаты Мальстрёма. Биолог открыл определенные точки – подобно гигантским сливным воронкам, они всасывают в центр своих мощных водоворотов любой необычный элемент, упавший из другого мира. Таким образом, когда хронотемик совершал прыжок, его часто подхватывало одним из таких космических вихрей, и он, вместо того чтобы оказаться в том же самом месте, откуда прыгнул, либо в соответствующем ему месте новой реальности, попадал неведомо куда. Эти Координаты Мальстрёма могли подразумевать и вполне конкретный объект – дом, пустошь, пещеру или даже тело какого-то человека. Так что больной, прыгая со снежной вершины Гималаев или из раскаленной Сахары, попадал в Лондон через заколдованный дом или через тело медиума, который проводил в данный миг спиритический сеанс.

Уэллс усмехнулся, поняв, что именно эпидемия хронотемии породила моду на спиритизм в многослойной вселенной. В мирах, находящихся на расстоянии многих световых лет от Высшего знания, по-разному пытались объяснить странную напасть: где-то хронотемиков возводили в ранг Homo temporis , где-то принимали за души умерших, за духов, которые блуждают в проклятых местах и сообщаются с живыми посредством медиумов. На самом деле места, где водились призраки, да и те особенные люди, якобы наделенные способностью устанавливать связь с покойными, как раз и являлись этими самыми Координатами Мальстрёма – они всасывали хронотемиков во время прыжка, чтобы изрыгнуть потом в виде призраков – будь то дама в черном, которая вдруг материализуется на башне покинутого дома, или эктоплазма, возникающая из ребра медиума.