Феликс Пальма - Карта хаоса

– Но сейчас Исполнители нам необходимы, – раздраженно возразил Крамер. – Нужно выиграть время, поэтому они и были созданы. Это решение никогда не считалось непогрешимым, Рэмси. Так что лучше помалкивай, что, кстати, касается и тебя, Эйнджер. Повторять я не стану. Уймитесь, или мне придется отправить на Другую сторону рапорт о ваших настроениях. Без Исполнителей все уже давно было бы кончено. Мы лишь построили плотину и пытаемся удержать неудержимое, чтобы тем временем изучить непонятную болезнь. Если у нас есть в запасе еще десять лет, то исключительно благодаря их работе, джентльмены. Хотя это и не мешает всем нам ненавидеть то, чем они занимаются, – заключил он с содроганием.

– Они ужасны, – прошептал Мелфорд.

– Скажи лучше – чудовищны, – поправил его Эйнджер. – А вы знаете, что здешние животные чуют их? Лошади встают на дыбы, собаки начинают бешено лаять…

– Если они вам настолько омерзительны, не имейте с ними дела. Сами прекрасно знаете: приказы они получают непосредственно с Другой стороны, – напомнил Крамер. – Но не забывайте, что только благодаря им у нас еще остается хотя бы минимальный шанс на спасение. Ведь даже один миг, отвоеванный у хаоса, может оказаться как раз тем мигом, когда мы, ученые, найдем нужное решение.

– А как мы узнаем о начале конца? – спросил Мелфорд. – Что, по-твоему, будет происходить?

Крамер вздохнул:

– Думаю, станут происходить вещи чудесные и одновременно ужасные. И непостижимые для тех, кто не владеет Высшим знанием. Самые страшные из кошмарных снов сделаются реальностью… И когда это начнется, тогда действительно будет уже слишком поздно… Как я сказал, десять лет, может, двенадцать… Но не многим больше.

– Тогда надо поторопиться, – вступил в разговор доктор Хиггинс, который во время общего разговора в основном молчал и сидел, тяжело дыша, словно дамочка в слишком туго затянутом корсете. – Как я успел сообщить, у меня кое-что для вас есть. Пока это может показаться ерундой… – стал извиняться он, роясь в кармане. Одновременно другую руку он поднес к бородке, однако тотчас, скривившись, отдернул. Потом достал маленькую пробирку, наполненную красной жидкостью, и продемонстрировал остальным. – Но не исключаю, что это станет хорошей новостью.

Все как зачарованные смотрели на пробирку.

– Это кровь… – прошептал Мелфорд.

– Да, – подтвердил Хиггинс, не скрывая удовольствия. – Это кровь того молодого человека, которого не так давно лишила руки зверушка графа Бомпара.

– У тебя получилось! – восхитился Крамер.

Хиггинс кивнул:

– Сегодня он явился ко мне на прием. Но не беспокойтесь, я вел себя очень осторожно. Он, конечно, умен, но ничего не заподозрил. И на самом деле едва ли не умолял меня взять у него кровь на анализ.

– Ты полагаешь, это нас куда-нибудь выведет? – с надеждой спросил Эйнджер.

– Не исключаю. У юноши случаются странные припадки. Его тело вроде бы пытается совершить прыжок, но удается это только его разуму, – стал объяснять Хиггинс. – Как будто что-то, чем он не обладал прежде и что, надо полагать, привила ему она, когда укусила, толкает его к прыжку, но одновременно крепко удерживает тело в здешнем мире. То есть болезнь и средство от нее – все в одном человеке. Арман с самого начала подозревал, что подобные ей создания могут таить в своей природе секрет будущей вакцины. Вот почему он столько лет вел исследования в этом направлении. Но ничего не нашел. И в конце концов он вынужден был сообщить на Другую сторону, что потерпел поражение, а потом ему пришлось расстаться со своей зверушкой, чтобы заняться другими проектами. Значит, было что-то такое, чего Арман не учел. Вполне вероятно, тот элемент, который он искал в организме жены, начинает активно действовать, лишь попав в кровь одной из жертв… Разумеется, Бомпар ни в коем случае не должен был влюбляться в нее. – Рэмси открыл было рот, чтобы возразить, но Крамер гневным жестом велел ему молчать. – Воспылав чувствами к юной волчице, – продолжил Хиггинс, не сдержав ухмылки, – он сосредоточил все свое внимание на том, чтобы блокировать ее тягу к убийствам, а ту, главную, линию как следует не исследовал. Да, возможно, мы имеем в своих руках основу для вакцины, но пока я наверняка ничего сказать не могу. – Он спрятал пробирку в карман. – И не скажу… пока не изучу новые катушки для удочек из магазина “Фарлоу и компания”, в них использована слоновая кость, то есть они идеально подходят для ловли лосося; ничего лучше я в руках не держал.

Все с готовностью закивали в ответ, потому что один из официантов бесшумно приблизился к их столу и наклонился со словами:

– Простите, что прерываю вашу беседу, господа, но некоторые члены клуба просят, чтобы я затопил камин и в этой части зала… Видимо, им холодно. Надеюсь, это вам не помешает.

– Ну, я пошел, у меня полно работы! – Хиггинс встал, мгновенно побледнев. – Обещаю держать вас в курсе любых новостей. – И, попрощавшись со всеми быстрым кивком, поспешно удалился.

Пока официант возился с огнем, который вскоре весело заиграл в нескольких метрах от них, Эйнджер тер мочку уха, Мелфорд отчаянно косил глазами, Рэмси хрустел суставами всех пальцев по очереди, а Крамер подкручивал кончики усов, и вся компания продолжала мирно обсуждать достоинства разных катушек для удочек, которые можно купить в знаменитом магазине рыболовных принадлежностей на Стрэнде, где качество будет гораздо выше, чем в любой другой лондонской лавке, как верно заметил доктор Хиггинс.

А я воспользуюсь случаем и оставлю их, чтобы вернуться к агенту Клейтону. Однако позвольте мне при этом перескочить через следующие десять лет – очень уж я хочу узнать, удалось ли джентльменам хаоса при помощи ненавистных им Исполнителей спасти мир. Кстати сказать, за этот десяток лет не случилось ничего примечательного в деле, которое нас занимает, как и в жизни агента, поэтому ничего важного мы не пропустим, если перенесемся в предрассветное утро 1 августа 1898 года. Эта дата, вероятно, многим из вас будет памятна. Именно в этот день история, которая здесь рассказывается и которая надолго ушла под землю, вновь выбилась на поверхность.

Итак, минуло десять лет, однако фонограф все еще хранил голос агента специального подразделения Корнелиуса Клейтона, который требовал признаний от сэра Бленделла. И теперь слова, произнесенные в другом месте и в другие времена, звучали в Камере чудес, плывя над собранными там скелетами сирен, фотографиями фей, шкурами оборотней и головами минотавров. В углу под лампой сидел, поставив локти на стол, сам Клейтон. Он сильно изменился, да и кто бы не изменился… Стал бледнее, похудел, круги под глазами сделались темнее – иначе говоря, теперь уже вряд ли кто назвал бы его цветущим молодым человеком. Но на самом деле перемены коснулись только верхнего слоя, а в душе у агента если и вспыхивали бури, то мимолетные, а вот мощных землетрясений, как во время первого его расследования, больше не случалось. С годами душа его уподобилась книге, в которую заглядывают так часто, что она всегда открывается на одной и той же странице. А еще он, вопреки собственным ожиданиям, по-прежнему узнавал себя в том спесивом и утратившем иллюзии мальчишке, чей голос воспроизводил цилиндр.