Дмитрий Емец - В когтях каменного века

Васе стало не по себе. На заре XXI века принято беречь зверей и заносить исчезающие виды в Красную книгу, но за тридцать тысяч лет до этого расстановка сил на Земле была совсем другой: не в пользу человека. Где-то рядом слышались угрожающее низкое рычание и треск сухих ветвей – быть может, это выходила на промысел чета махайродов или ослепленный яростью дикий кабан ломился через чащу вместе с многочисленной семьей.

– Мы должны развести огонь, чтобы Дух Огня прогнал зверей, – прошептала Роса.

– Сейчас нет тумана, и дым от нашего костра могут увидеть Лесные Люди, – возразил Агам.

– Лесные Люди далеко. Они не могли так быстро пробраться через чащу и сейчас, наверное, в одном переходе отсюда.

– Желтый человек – хитрый человек из умного племени. От него всего можно ожидать. Агам не доверяет желтому человеку, но он разведет костер, если этого хочет Роса, – подумав, ответил подросток.

Вскоре между стволами гигантских баньянов замерцал маленький огонек костра, а около него на поваленном бревне замерли три человеческие фигуры. Иногда из зарослей выглядывала любопытная бородатая морда дриопитека или светились в отблесках огня грустные глаза лани, а уже под утро мелькнул неподалеку желтый широкий бок самки саблезубого тигра, которая возвращалась с охоты, таща за собой тушу оленя-аксиса. Тигрица покосилась на костер, ослепивший ее, глухо прорычала и поволокла свою добычу дальше.

Агам знал, что махайрод затащит добычу на дерево и спрячет среди ветвей, а потом две или три ночи будет приходить и подкрепляться мясом. Возможно, где-нибудь неподалеку, в дупле гигантского баньяна, тигрица спрятала двух– или трехнедельных котят.

Махайроды охраняли свое дупло по очереди, пока другой родитель охотился, хотя тигрица не очень доверяла самцу, считая, что он способен закусить ее детьми. Когда котята совсем маленькие, мать не подпускает самца к ним и кусает его, а он, не понимая, что происходит, озадаченно рычит. Потом махайрод отправляется на охоту и к утру возвращается с убитой дикой свиньей или косулей. Голодная тигрица выскакивает из логова и, не проявляя благодарности, вырывает у самца его добычу и начинает жадно терзать мясо.

Первые десять дней мать не решается оставлять котят одних и иногда, тревожась, начинает перетаскивать их с места на место: из дупла – в яму под корнями, из ямы – в заросли бамбука, а оттуда – снова в дупло. Когда же саблезубый тигр пытается понюхать странные мяукающие комочки, которые самка с такой настойчивостью таскает в зубах, тигрица клыками в ярости прокусывает ему плечо, и самец, которому природа запретила драться с самкой, озадаченно пятится, зализывая рану.

По прошествии некоторого времени, когда у котят открываются глаза и они уже не только сосут материнское молоко, но и едят маленькие кусочки мяса и пытаются деснами с прорезавшимися зубками грызть оленьи кости, тигрица успокаивается и сама порой отправляется на охоту. А ее сытый самец спит на дереве где-нибудь неподалеку от дупла. К детям он не подходит и мало интересуется ими, но иногда отталкивает их лапой со втянутыми когтями, когда какой-нибудь расшалившийся тигренок пытается вцепиться ему в спину, пробуя молодые клыки.

Впрочем, если однажды один из котят выберется из дупла и к нему подбежит гиена, ждущая поблизости в надежде получить легкую добычу, саблезубый тигр спрыгнет на гиену сверху и сломает ей позвоночник мощным ударом лапы.

Но хватит о махайродах. Их век на земле, продолжавшийся несколько миллионов лет, давно уже прошел, и только дальние родственники саблезубых тигров – современные дальневосточные тигры – изредка напоминают нам об этих грозных и сильных зверях, когда-то властвовавших на равнинах Европы и Азии, уступавших дорогу только мамонтам и пещерным медведям и почти равных по силе красным львам...

Ночью Вася, Агам и Роса дежурили у костра по очереди, пока двое спали, один подбрасывал в костер новые сухие сучья, чтобы пламя ни на минуту не гасло. Вдали, ближе к равнине, жались шакалы и гиены, пришедшие сюда следом за самкой махайрода и жадно слизывающие с травы капли оленьей крови. В вое этих нахлебников слышался стон, они не думали, что тигрица затащит добычу на дерево и будет ее стойко охранять.

Один из шакалов сунулся было к костру, но Агам метко запустил в него камнем, который угодил зверю по носу, и он с воем убежал в заросли.

Хоть шакалы и были размером немного мельче современных овчарок, мальчик не боялся этих трусливых падальщиков, как не боялся он и волков. Пещерные люди сталкивались с хищниками куда более опасными и крупными, чем эти древнейшие предки собак, и обычно выходили из этих схваток победителями.

Агам дежурил последним, перед рассветом. Вася и Роса спали рядом на одной шкуре, и она во сне обняла одной рукой мальчика-колдуна, очевидно, чтобы согреться. Агаму это не понравилось, и он убрал руку спящей подруги с груди пришельца из другого мира.

– Роса будет женой Агама! – пробормотал он, испытывая к ней нежность. Последние дни, которые они провели вместе, пещерный мальчик немного ревновал подругу к Васе.

Роса часто ссорилась с мальчиком-колдуном или дразнила его, но Агам чувствовал, что ее восхищают его белая кожа и те две книги с заклинаниями, которые он иногда перелистывал по вечерам и в которых были непонятные рисунки каких-то странно одетых воинов и неведомых зверей.

Агам чувствовал, что племя мальчика-колдуна намного мудрее и больше знает, чем даже желтые люди, хотя сам Вася, видимо, не был очень сообразительным представителем своего племени: он не мог даже сделать из камня и палки нормального копья.

Иногда мальчик-колдун, особенно когда немного освоился с языком пещерных людей, рассказывал Агаму и Росе о своем племени, но многое из того, что он говорил, казалось им совершенно невероятным. Он сообщил, что люди его племени могут летать по воздуху и ездить по земле на повозках с колесами. Потом он сказал, что Того, Кто Зажигает Костер Солнца, не существует, на самом деле это раскаленный сгусток очень плотного газа, вокруг которого в пустоте перемещается Земля.

Пещерные ребята слушали все с интересом, не перебивали, но считали это сказкой, не веря ни единому слову. Иногда фантазии мальчика-колдуна пробуждали желание у молчаливого Агама сочинить что-нибудь, и он начинал придумывать, как однажды убил трех мамонтов и двух саблезубых тигров, а в другой раз метнул в оленя копье на расстояние в сто локтей с такой силой, что проткнул его насквозь.

Роса смеялась над ним и говорила, что все это неправда. Истории приятеля были ей понятнее и ближе, чем путаные рассказы мальчика-колдуна, и она была довольна, что ее избранник умеет смешить.