Евгений Винников - На суше и на море. 1976. Выпуск 16

На горке Печка бороздят склон «асы», порой их виражи вызывают восхищение. Они маневрируют между деревьями и вылетают по склону на Трубу — так называется нижняя часть этой горы. Лучше всего смотреть на спортсменов из-за Волгуши, с расстояния 200–300 метров. Тогда видно, как маленькая фигурка стремительно скользит вниз по крутому скату Печки, быстро исчезая за кронами елей. Спуск продолжается довольно долго, и начинаешь уже беспокоиться. Потом с облегчением видишь, как из-за стволов появляется согнувшийся в низкой стойке лыжник и закладывает вираж вблизи поросли ольхи на берегу Волгуши. Иногда из-за деревьев вдруг появляется непонятный искрящийся снежный шар и странными бросками и рывками катится к берегу. Наконец он останавливается, снег оседает, вырисовываются очертания человеческой фигуры… Лыжники прочный народ, но когда стаивает снег, холмы у Парамонова усеяны обломками лыж.

Надоело кататься на горке, смени горные лыжи на обычные равнинные и иди в лес или за колхозные поля в сторону Июни. Можно выбрать ровные места, но, углубившись в лес, встретишь и овраги. Рыхлый зимний снег, а также болота и буреломы напоминают о сибирской тайге. Такие прогулки в бассейне Волгуши научат использовать свойства рельефа для обзора и оценки местности, ориентирования, то есть дадут первые навыки, необходимые не только для туриста, но и для геолога, геодезиста. Могу утверждать на основании собственного опыта: приобретенное здесь не однажды сослужило мне добрую службу.

Я люблю Парамоново и Волгушу во все времена года и суток, независимо от погоды и моего собственного настроения. С годами я открывал здесь все новые и новые черточки непроходящего очарования. Больше всего мне нравится здесь в метельном феврале. Хорошо спится в теплом спальном мешке на сеновале под шорох падающего снега, шум ветра и дальние петушиные вскрики. Поутру плывут тяжелые облака, задевая верхушки деревьев на холмах, и, когда начинается снегопад, долина словно растворяется, очертания дальних склонов теряют ясность, будто тают… У самой Волгуши, в ее глубокой долине, ветра не ощущаешь: он шумит где-то наверху. Деревья раскачиваются, и сыплются комья снега с еловых лап. Лед на Волгуше покрыт пушистой пеленой, но местами встречаются проталины, и даже в сумерках видны черные пятна полыней. Ольха по берегам склонилась под тяжестью снега. Идешь, осторожно ступая на лыжах, как бы в серебристом бесконечном тоннеле, повторяющем все изгибы реки. Возвращаешься домой усталый, но довольный, и, когда вечереет, в разрывах облаков над лесистыми холмами картинно появляется желтый диск луны.

В темные мартовские ночи, звонкие от весеннего мороза, здесь особенно ярки звезды. По темному небу с алмазными россыпями Млечного Пути под отдаленный натруженный гул турбин деловито пробираются между звездами бортовые огни рейсового самолета. Вот над Июлей Орион с Тремя Волхвами, а над самой щетиной леса ярко пылает Сириус. Днем в ясную погоду что-то неуловимо меняется в красках леса. Появляются тонкие сиреневые и лиловые тона, особенно в березняке. Лес тогда полон особого смысла, и в это время он чем-то напоминает человека в тяжких жизненных испытаниях: держится из последних сил, но держится… Выстоял, выдержал, все самое трудное позади, а он еще не знает об этом и весь еще полон напряжения. Тронутая солнцем, четче выделяется лыжня на слегка подтаявшем снегу. К вечеру снова крепчает мороз, и раскаленный солнечный шар заходит за далекую синеву леса где-то за Волгушей в багровой морозной дымке.

Бывает, погода портится, и тогда вверх по Волгуше, съедая снег, плывут волны серого промозглого тумана, насыщая влагой воздух, кору деревьев, одежду, стены жилья. Капельки воды висят на голых сучьях, мелкий, как сквозь сито, дождик заволакивает обнаженный лес, протаявший ноздреватый снег расползается под сапогами, и смирная, ласковая Волгуша вдруг становится непокорной и своенравной. Желто-грязная вода размывает берега, сносит переправы, тащит за собой сучья и небольшие деревья. Весна…

Воспоминания о лете связаны для меня с гулом поездов, приносящим щемящее чувство расставания. Я приезжал сюда ненадолго перед дальней дорогой. Запомнилась роса на траве, молочный туман, застилавший долину реки поутру, и тревожные голоса ночных птиц. Еще поля поповника и ощущение, что впереди вся жизнь. Все это и осталось с тех пор со мной навсегда…

Одно время район оказался в стороне от интенсивной хозяйственной деятельности — даже автобусную дорогу сюда провели всего только семь лет назад. Совершенно очевидно — никуда Парамоново и Волгуша не денутся от поступи XX века с его напряженным ритмом. Пока речка избежала участи многих других, к счастью, никто не сбрасывает в нее сточные воды. Пока… Нельзя допустить, чтобы люди в спешке или по небрежности испортили ландшафт этого красивейшего уголка Подмосковья.

Я многократно возвращался сюда с тайной боязнью разочарования и, уезжая, снова и снова ощущал тоску расставания… Эти места стали для меня символом непреходящей любви и привязанности. Сам для себя я не могу уяснить, когда и как это случилось. Просто я счастлив, что так есть… Деревня Парамоново и речка Волгуша не заслонили от меня остальной мир — они помогли мне увидеть его. Как хорошо, что в этом огромном и сложном мире есть деревенька и такая речка, потому что без них он был бы неполон. Сколько раз в самых дальних точках нашей планеты вспоминались эти холмы и леса, обрывы над Волгушей, огоньки Парамонова и все хорошие люди, которых довелось здесь встретить.

Я знаю, что приеду как-нибудь глухой осенней ночью и долго буду стоять в темноте, прислушиваясь к шуму уходящей за Яхрому электрички. Потом взвалю на плечи рюкзак и зашагаю по склонам холмов через леса и поля, мысленно отсчитывая километры и вглядываясь в огоньки на горизонте. Спустя час я привалюсь рюкзаком к бревенчатой стене избы и осторожно постучу в переплет окна, заглушая нетерпеливый перестук сердца.

— Здравствуй, вот я и вернулся…

Об авторе

Корякин Владислав Сергеевич. Родился в 1933 г. в Архангельске. Окончил аэрофотогеодезический факультет Московского института инженеров геодезии, аэрофотосъемки и картографии. Младший научный сотрудник Института географии АН СССР. С 1956 года работает в Арктике. Зимовал на Новой Земле и в Антарктике, пять раз в составе гляциологической экспедиции посетил Шпицберген. Автор многих научных статей и двух монографий (в соавторстве). Публиковался в журнале «Вокруг света», сборниках «Земля и люди» и «Полярный круг». В нашем ежегоднике выступает впервые.